Следующая остановка - жизнь
Шрифт:
— Мама! — топот Дашиных ног. Юля резко оборачивается к дочери. — Ты гуляешь, да? Я тоже хочу гулять. Возьми меня с собой.
Юля подхватывает дочь на руки, прижимает к себе. Как же она может бросить беспомощную девочку одну в квартире?! Совсем с ума сошла!
Как Даша выбралась из манежа?
Ася говорила: стенки уже низки для высокой Даши.
— Я хочу есть. Покорми меня, мама! — Даша играет Юлиной косой.
И — тонкий голос Давида Мироныча:
Вооружённый зреньем узких ос,
Сосущих ось земную, ось земную,
Я чую всё, с чем свидеться пришлось,
И вспоминаю наизусть и всуе…
И не рисую я, и не пою,
И не вожу смычком черноголосым:
Я только в жизнь впиваюсь и люблю
Завидовать могучим, хитрым осам.
О, если б и меня когда-нибудь могло
Заставить — сон и смерть минуя —
Стрекало воздуха и летнее тепло
Услышать ось земную, ось земную.
— Мама, почему ты плачешь? Мама!
В игольчатых чумных бокалах
Мы пьём наважденье причин,
Касаемся крючьями малых,
Как лёгкая смерть, величин.
И там, где сцепились бирюльки,
Ребёнок молчанье хранит —
Большая вселенная в люльке
У маленькой вечности спит, —
голос Давида Мироныча.
Юля крепко прижимает Дашу к себе.
— Господи, помоги! — шепчет она.
Один раз Господь помог — когда мама чуть не умерла.
Вечность и сегодняшний её день, отпущенный ей Богом. Грязь под ногами и — земная ось.
— Господи, помоги! Дай путь. Спаси от Митяя!
Яркий Свет заливает глаза. И словно она голос слышит:
— Почему ты должна погибать?! Из-за кого? Из-за грязи под ногами? Из-за убийц? Из-за предателей? Из-за сегодняшних отбросов России?
Живой голос сверху. Митяй отступает в темноту, становится всё мельче и мельче. В Юлю вливается Свет, Он что-то творит с ней — сама собой выпрямляется спина.
Он проникает внутрь и начинает в себя вбирать её растерянность, её страх.
И вот она — очнулась. Она жива. Спала, спала и проснулась.
Она хочет осознать то, что они начали понимать с Аркадием. Вечная жизнь… К ней надо готовиться.
Нет, она не хочет быть Лизаветой — она не позволит убить себя!
В самом деле, почему должны жить подлецы, а они с Аркашей должны не жить? Она не имеет права никого жалеть. Она видела: две машины, слева и справа, врезались в них. Их двое — Игорь и Митяй. Они вдвоём убили Генри. Они хотели убить Аркадия. Игорь привёл своих рэкетиров. Не своими руками Игорь и Митяй убивали Генри и Аркадия. Вот и пригодились верные слуги Игоря.
Нотариальная контора, пропажа документов, сейф. Пожалуй, это не сумбурные мозги Митяя, это — Игорь.
Что же, Митяй — не убийца? И следующим в очереди мертвецов будет Митяй? Похоже, Игорь ни с кем не захочет делить ни власти, ни доллара!
Митяй — не убийца?! И она зря возненавидела его?! Да, он неприятный человек, но, если он не убивал, если способен так сильно любить, может быть, он — человек? Игорь тоже способен сильно любить. Ещё с уроков Давида Мироныча она была уверена: люди, способные сильно любить, убийцами быть не могут. Что бы сказал ей сейчас Давид Мироныч?
Убийца Митяй или не убийца?
Тогда почему он такой ввалился в контору?
Не её это дело: разбираться, её дело — рассказать американскому следователю подробно всё, что знает, о чём думает она.
При чём тут американский следователь в убийстве Аркаши?
При том! Русского следователя Игорь и Митяй купят!
Всё-таки опять Митяй? Так и выскакивает само собой его имя!
Наказуемо или ненаказуемо зло?
Почему она должна жалеть сына Митяя и будущего ребёнка Игоря, которых они вырастят тоже убийцами, и не жалеть свою девочку, дочку Аркадия?!
— Господи, помоги! Просвети!
Юля закрывает глаза и видит: на фоне очень светлого неба — лучи выплываемого из-за горизонта солнца. И над головой — стая птиц. Распахнули крылья, в строгом порядке летят к восходу солнца.
— В лесу родилась ёлочка… — бессонный голос Аркадия.
И светлое лицо Генри.
И лицо Бажена.
— В лесу она росла, — говорит Юля вслух.
Только она может себе и их с Аркашей дочке обеспечить нормальную жизнь. Она должна быть сильной.
И всё-таки начнёт она с американского посольства. Попросит вызвать того следователя и всё расскажет ему. Пусть будет международный скандал. Пусть Игорь с Митяем поймут, что зло наказуемо: убийцам нельзя жить!
Она вернёт деньги, заработанные Аркадием, принадлежащие Аркадию, и, когда восстановит справедливость, будет спешить делать добро тем, кого можно ещё спасти. Будет защищать людей от убийц.
Как сказал Бажен: «Политика достаёт». Придётся включиться в реальную жизнь. Нет выбора. Она не может быть сторонним наблюдателем. Или она ворует, убивает, или пытается помочь жертвам.
Немногие для вечности живут.
Но если ты мгновенным озабочен…
Спасибо, Давид Мироныч. Жить для вечности — значит жить по заповедям, значит защищать добро.
Она будет учиться у Аси. Прочитает те же книги. Научится улыбаться и служить другим.
В Вечности живут святые. Генри — святой. Аркадий — святой тоже и должен пройти свой путь к Вечности. Этот путь не кончен. Аркадий слушал Асю и — пробуждался. Срочно вернуть Аркадия домой, чтобы Ася могла помочь ему. Кто сказал, что нельзя помочь Аркадию. Он лежал всего в одной больнице. Есть другие. И есть Богом присланные на землю врачи. Найти их. Если будут деньги… можно сделать операцию на мозге и вернуть Аркаше память, вернуть ему их любовь.