Следы на песке
Шрифт:
– Клянусь! Прошлое осталось в прошлом.
– А ее жених?
– Он тоже.
– Я ничего о тебе не знаю, только имя. Расскажи об этом друге, ну пожалуйста…
– Он погиб!
– Ты не должен оставаться один на один с военными кошмарами! Как звали твоего друга?
Алан сдался.
– Лаки. Его звали Лаки. Он был моим лучшим, нет – единственным другом на десантном катере.
– И дальше?..
– Лаки был самым безумным парнем из всех, кого я встречал. Ему всегда и во всем везло. Он всех ребят ободрал как липку в покер.
– Ага, ты играл в покер! – наигранно
– Лаки был для нас образцом во всем. Его девушку мы видели только на фотографии, но каждый мечтал заполучить такую же.
Лизон покачала головой.
– Я тоже – до встречи с тобой, – поспешил исправиться Алан. – У Лаки был договор с Богом и персональный ангел-хранитель.
– Ангел? – Лизон пожала плечами. – Ну, значит, ангел погиб под обстрелом до шестого июня! Умереть на пляже, какое уж тут везение? – Она обвила шею Алана руками. – Ты вдесятеро везучей Лаки, любимый… потому что остался жив! И женщина твоя намного красивее, разве нет?
Алан не ответил, и Лизон скорчила недовольную гримаску.
– Лаки всегда держал судьбу в узде. Он сам выбрал свою смерть. – Алан помолчал. – Даже ангел-хранитель не может помешать человеку продать душу дьяволу.
– О чем ты?
– Это мужские дела, Лизон. Американские истории. Прошлое… Лучше тебе ничего о них не знать.
– Но я хочу! Я должна!
Лизон так и не узнала. Алан умел хранить секреты.
5
В Сидней или куда угодно…
20 ноября 1944
Аэропорт Ле Бурже, Париж
Из Кана в Париж Алиса добралась поездом и на вокзале взяла такси до аэропорта. Самолет вылетал в 18:59. Она обвела рассеянным взглядом зал ожидания, думая о Нью-Йорке.
Нью-Йорк без Лаки.
Личфилд без Лаки.
Но с его родителями, друзьями и близкими, десятками сочувствующих, готовых утешать, задавать вопросы, приставать с советами, заставлять быть счастливой через силу. Нет, жители Личфилда не бросят на произвол судьбы молодую вдову, не такие они люди.
А ей – вот ведь беда – хотелось забиться в угол и не думать. Не изображать по заказу веселость или грусть. Она хотела стать невидимкой.
Нью-Йорк, 18:59.
Единственный рейс. Аэропорт только-только начал возвращаться к гражданской жизни.
Лондон, 17:13.
Стокгольм, 19:24.
Сидней, через Лондон, 17:13.
Стать невидимкой.
Алиса посмотрела на табло и как сомнамбула побрела к кассе. В Сидней или куда угодно…
Какая, в конце концов, разница? Нужно просто уехать подальше от всего и от всех, пока не утихнет боль.
Навсегда, подумала она.
На деле вышло иначе.
6
Секрет Алана
Декабрь 1944 – январь 1964
Шато-ле-Дьябль, Нормандия
В 1945 году дядя Лизон, Виктор Мюнье, хозяин бара «Завоеватель», уехал в Прованс, на родину жены, которая за много лет так и не привыкла к соленым шуткам нормандцев. Между последним стаканчиком кальвадоса и первой рюмкой пастиса Виктор предложил племяннице принять бразды правления, и она согласилась. И скоро «Завоеватель» стал одним из популярнейших заведений кантона: посетителей радушно встречал американец и с улыбкой обслуживала Лизон.
Кстати сказать, многих американец интересовал больше красавицы.
Каждому хотелось посмотреть, как Алан разливает белое вино и кальвадос, послушать, как говорит на местном наречии, веселя крестьян и разбивая сердца девушкам под бдительным присмотром Лизон. Об Алане говорили «наш американец», а близкие друзья в шутку называли его «дезертиром».
Завсегдатаи бара любили этого надежного, слегка застенчивого, улыбчивого верзилу и гордились, что он остался с ними, очарованный первой красавицей Шато-ле-Дьябль. В некоторых нормандских деревнях был военный музей или кладбище, памятник или новая церковь. А в Шато-ле-Дьябль – собственный американец!
Лизон и мечтать не могла о таком счастье. Юная легкомысленная девчонка, бродившая по ландам, превратилась в прелестную женщину, жизнерадостную, но благоразумную. Ей было хорошо, ничто не омрачало ее отношений с Аланом, разве что два-три маленьких облачка на бескрайнем голубом небе.
Единственным камнем преткновения был вопрос о ребенке. Лизон настаивала, Алан не сдавался.
– Каждые двадцать лет случается война, – говорил он. – Я не хочу заводить малыша и растить его до совершеннолетия, чтобы он потом оказался в каком-нибудь незнакомом краю и стал там убийцей… или трупом. Или тем и другим одновременно.
На все возражения Лизон Алан отвечал:
– Ты не поймешь, тебя не призывали в армию, не сажали на десантный катер, не выбрасывали в шторм на побережье чужой страны. Ты не бежала под пулями по пляжу и не стреляла в ровесников только потому, что они говорят на другом языке.
Крыть такие аргументы было нечем, но Лизон не теряла надежду, что Алан со временем передумает. Они молоды, так что успеется.
Лизон ошиблась – Алан продолжал упорствовать. Она недоумевала: он ведь любит детей, ловко обращается с чужими – а своих не хочет? Может, есть какая-то причина – американская, с довоенных времен?
Алан не любил вспоминать прошлое. В самом начале их отношений он сказал Лизон, что дома у него не осталось ни родных, ни друзей, и ей пришлось довольствоваться этим, хотя в голове гвоздем засел неприятный вопрос: что, если Алан Ву – ненастоящее имя? Вдруг у него есть семья в Америке? Жена? Дети? Это бы все объяснило… Лизон гнала подозрения прочь – в конце концов, это лишь крошечная туча на ярко-синем небосклоне ее счастья.
Впрочем, было и кое-что еще – письма.
Алан регулярно получал из Америки письма в надушенных конвертах, надписанные одним и тем же женским почерком. Он садился сочинять ответ подальше от Лизон и всегда сам относил письмо на почту. Сначала она дулась, любопытничала, изображала ревнивую досаду, но Алан отвечал всегда одно и то же: