Следы тёмной души. В поисках истины
Шрифт:
ФЫВА – ОЛДЖ. Она изо дня в день повторяла основы печати вслепую. Даже сидя за столом, во время обеда, отстукивала пальцами слова из упражнений, мысленно представляя перед собой клавиатуру.
Первого апреля ей выплатили зарплату. От суммы, полученной на руки, голова пошла кругом. Сразу хотелось отдать всё маме, но потом решила, что такая большая сумма точно вызовет подозрения. Долго думала, как разделить и всё-таки оставила себе меньшую часть. Сразу захотелось столько всего, что, подумав ещё немного, отдала родителям меньше, а себе оставила чуть больше. Тем более, что мама обещала первую зарплату оставить ей.
Холодного здравомыслия не хватило и на неделю. Выбравшись в первое апрельское воскресенье на рынок, набрала футболок, заколок, джинсы новые купила. Добралась до канцтоваров, где не удержалась от соблазна и взяла себе целый набор из двадцати четырёх цветных карандашей, альбом для рисования и книгу. Сёстрам выбрала по плюшевому мишке и раскраске. Денег осталось разве что на проезд и пачку сигарет. Но удовольствие от обновок перекрывало горькую растрату большой суммы.
Её не покидало странное ощущение превосходства, однако было горько осознавать, что родители радовались деньгам, а не её успехам (да, собственно, их это не интересовало вовсе), и даже не спрашивали, чем она занимается на работе, и почему у неё зарплата больше, чем у отца (она специально сказала маме, что оставила часть денег себе, но не увидела ни капли удивления, а лишь алчные огоньки в глазах).
Сегодня очень хотелось пойти в городской парк или съездить на Дамбу. Всё её существо тянулось туда, в массы, в радостную оживлённую шумиху весеннего пробуждения. В эти дни обычно все парки и какие-либо достопримечательности города были наполнены людьми и детьми, уставшими от холодных зимних будней и стремившихся вдохнуть весну полной грудью.
Люси почти всё время проводила в квартире, покидая её лишь на автомобиле, который вёз её, увы, не на прогулку. И после поездки на базар в ней проснулась тяга к жизни, стремление вырваться из клетки. Но несколько дней её никто не вызывал, поэтому ей только и оставалось, что мечтать. Всё утро она сидела за столом, глядя в окно. Рисовать желания не было, писать… а что писать? Она давно забросила свой дневник, не в силах заносить туда всё то, что с ней происходило.
Уже два часа прошло с обеда. Отстукивая карандашом незатейливый ритм, она уже подумывала бросить всё и пойти погулять. Пусть даже сама. Но сидеть дома было невыносимо, словно она задыхалась от созерцания одного и того же вида из окна.
К подъезду подъехала знакомая машина. Ну вот, сходила прогуляться. Тяжело вздохнув, девушка вдруг уронила голову на руки, и слёзы тут же пустились, капля за каплей, будто уже давно готовились на выход. Но плакать нет смысла. Шмыгнув чистым носом, она подняла голову и вытерла мокрое лицо рукавами синей спортивной кофты, уже давно утратившей болезненный запах прошлого.
Оставалось теперь лишь надеяться на то, что в конце пути её будет ждать добрый нежный Евгений.
Она никогда не называла его вслух по имени. Словно по умолчанию сказав себе, что это недопустимо. Однако про себя очень часто называла его Женей, и заметила, что думает о нём практически всё свободное время.
Когда в комнату заглянула мама, Люси уже была готова.
Когда
– Привет, – мило улыбнулась подруга, глядя ей прямо в глаза.
– Привет. Я опоздала. Куда мы едем?
– В сауну, милая. Тебе нужно переодеться, – Никки томно переводила взгляд с её простенького вязаного свитера на лицо и обратно. – У тебя есть ещё полчаса. Где одежда, ты знаешь. Когда будешь готова, возьмёшь в баре вино и два бакала. Я буду ждать тебя.
– Да, хорошо, – Люси послушно встала и отправилась в будуарную.
Наспех раскидав текучку, Женя оставил коллегу корпеть в одиночестве над разработкой операции и отправился в другой конец города, по указанному Линой адресу. Да, эта юная леди умеет заинтересовать.
Пристроив свой серенький Шевроле в самом углу пустынной парковки, достал клочок бумаги, где красивым женским почерком был написан адрес девушки, и направился к ближайшему подъезду.
– Извините, – спросил он у женщины, открывшей дверь, чтобы войти, – не скажете, сорок первая квартира в этом подъезде?
– Сорок первая? – обернувшись, переспросила та. – Нет, это Вам нужен следующий подъезд, – и она махнула рукой вправо.
– Благодарю, – едва заметно кивнув, капитан тут же развернулся и зашагал в указанном направлении.
Квартиру долго искать не пришлось. Молодой следователь поднялся на первый этаж и тут же обратил внимание на позолоченный номерок "42". Он повернул голову и увидел на двери справа нужный номер квартиры. Мелодичный звонок трелью разнёсся за дверью, и уже через несколько минут темноволосая, коротко стриженная женщина смотрела на него сквозь толстые стёкла простых незатейливых очков.
– Добрый день, – прервал он неловкое молчание, – Марина Алексеевна?
– Да, здравствуйте, – удивлённо пробормотала хозяйка квартиры, – а Вам кого?
– Разрешите представиться, – глядя на неё сверху вниз, обратил внимание и на поношенную домашнюю одежду, и на простенький интерьер прихожей, – капитан милиции Слыша Евгений Дмитриевич.
– Ах, – тут же вскинулась женщина, – милиции! Проходите, конечно! Проходите! Я надеюсь, Люська больше ничего не натворила?!
– Ну, – реакция матери жертвы была неожиданной, и он немного растерялся, – я такой информацией не владею… Собственно, я сам хотел бы задать Вам несколько вопросов.
– Вопросов? – Марина Алексеевна сразу насторожилась. – А что такое? У неё что-нибудь на работе не так?
– На работе?
– Ну, Вы же оттуда? – женщина усиленно что-то пыталась вспомнить.
– Простите, а где сама Люсинда сейчас?
– Так на работе же. И будет только завтра. Вам она нужна? Чего ж Вам не сообщили, когда она будет дома? Или Вы не… не…
– Из отдела по борьбе с наркотиками, – помог ей капитан.
– Да! Да, да! Вы же оттуда?
– Да, конечно, – немного отстранённым голосом ответил Евгений Дмитриевич, – оттуда.
– Так что Вы хотели спросить?
– А? Да. У Вас всё в порядке? Люси не жалуется?