Слепая любовь
Шрифт:
— Славка, дай… полтинник.
Вячеслав Иванович достал кошелек и зазвенел мелочью.
— А тебе зачем? Орел — решка?
— Не… на независимость.
Грязнов захохотал:
— С этого и начинал бы… — Он спрятал кошелек и достал бумажник. Потом долго мусолил купюры, о чем-то раздумывая, и отсчитал три пятидесятирублевых бумажки. — Вот, а большего твоя независимость и не стоит… Но и меньше он тоже не возьмет.
Долго смеялись. Да… потому что все были живы, здоровы, сильны и определенно — молоды…
Значит, вот перед нами пример очередного варианта независимости. Надо будет при случае сказать Наташке, что эта ее
Сигналов от Турецкого об участии Нинки в их совместной операции не поступало, значит, некоторое свободное время у Филиппа имелось. Вот его он и решил использовать для контакта с Наташей.
Девушка была, естественно, на службе. Филя позвонил и представился Зойкиным знакомым. Мол, парой слов бы перекинуться, как? Наташа, вероятно постаравшаяся забыть о ночном происшествии и решившая, что щедрый дяденька свалился, исключительно благодаря ее неустанным молитвам, с неба, куда и отправился обратно и больше на землю не вернется, растерялась. Начала чего-то мекать, оправдываясь, что некогда, доктор сердится и так далее. Несерьезные отговорки. Филя был просто вне себя:
— Наташа, это надо тебе, а не мне, ясно? Я отойду в сторону, а с тобой?.. Пусть будет, что будет, раз ты такая тупая. Все! Либо назначаешь время, либо я больше тебя не знаю. Твой выбор. Делай быстрей, боюсь, что у нас мало времени.
Вот тут она испугалась.
— Что, этот разыскал?!
— Пока нет, но… Мне неудобно говорить, решай быстрее.
— А вы в больницу можете? В приемный покой? А я подойду и проведу вас…
— Согласен. Время?
— У меня будет обеденный перерыв, относительный, конечно, около двух, если не будет ничего чрезвычайного. Больница же…
— Устраивает. — И Филипп отключился. Больше ему ничего не нужно: адрес поликлиники известен, а найти приемный покой труда не составит.
И без четверти два он подошел к дверям, куда как раз ввозили очередного больного.
Наташу он, естественно, узнал легко, она прекрасно выглядела, и если бы не хмурая озабоченность, морщившая ей прелестный лобик, то прямо красавица девушка — в самом цветущем своем возрасте и состоянии души. Такая отчетливая приманка — спасу нет!
Их предыдущая встреча состоялась в темноте, и она не могла его разглядеть, а теперь, шаря взглядом вокруг себя, несколько раз безразлично скользнув даже по нему глазами, она отвернулась, и на ее симпатичном личике отразилось разочарование. Что ж, вполне вероятно, что ночью ей привиделся богатырь — высокий, красивый, а главное, безумно щедрый. И что ж она увидит? Простенького, невысокого, светловолосого человека, ничем не примечательного, тщедушного внешне и даже ниже ее на полголовы. Да, как говорит в таких случая Александр Борисович, это — не фасон для невесты… И не фонтан на площади у Большого театра.
Но время поджимало. И Филипп, до того внимательно наблюдавший
Машина стала отъезжать, перекрыв тем самым на короткое время дверь приемного покоя, Наташа словно пританцовывала от нетерпения, поглядывая на часики. Филя решительно направился к ней. Подходя и не поднимая головы, словно мимоходом, взял ее за руку и потянул в открытые двери.
— Спокойно, Наташа, это я. Найдите уголок, я отниму не больше пяти минут.
Она растерянно последовала за ним, а потом провела из большого помещения в коридор и за угол, где находилось нечто вроде склада какого-то.
Девушка была явно разочарована: вместо красавца Иванушки верхом на сером волке к ней явилась какая-то невзрачная личность. У нее и в голове мелькнуло, что, наверное, произошла какая-то ошибка, потому что она помнила, видела того Гришу, и уложить его на землю, причем надолго, мог разве что богатырь. А тут?..
Да, слишком явственно было все это написано на круглой мордашке — милой и симпатичной. Хуже нет таких разочарований.
— Что, не похож? — усмехнулся Филя.
— Я вас… другим представляла… — почти пролепетала девушка, будто застигнутая вопросом Фили врасплох.
— Я так и полагал. А теперь слушай меня, девочка, сколько б тебе ни было, я в любом случае вдвое старше. Посмотри потом на себя в зеркало. Ты же плавишься от счастья! Разве так можно? Еще вчера-позавчера ходила туча тучей, а сейчас сияешь. Вопрос: почему? А потому… Вот возьмет тебя этот Гриша за горло, согнет дугой, и ты молить его будешь, чтоб он эти свои деньги проклятые забрал у тебя. Если после этого он тебя еще захочет отпустить, в чем я не уверен. Уверен в обратном, они из тебя котлету фаршированную сделают, эти мерзавцы, пока мы их не остановим, поняла? А мы не можем хватать кого ни попадя, кто рожей не вышел, нам доказательства нужны, причем железные. И пока их не будет, эти гады еще побегают и много беды натворят. Поэтому — можешь считать приказом! — улыбку убрать с лица, можешь раскраситься так, будто сутками не спишь, устаешь. С Юлией не ругайся, просто объясни, что все тебе, как и она сама, осточертело и никуда ты больше с ней не пойдешь, ни к каким художникам, пусть хоть озолотят. Тебе твой парень… кстати, кто он и как его зовут?
— А зачем вам? — Наташа прямо-таки ощерилась сердитой кошкой.
— Чтоб тебе помочь, балда, — усмехнулся Филя. Он умел иногда так улыбаться, что собеседники проникались к нему доверием.
Вот и сейчас Наташа, насупившись, посмотрела на него, а потом вдруг улыбнулась.
— Его Сережей зовут. Сергей Николаев, — почти мечтательно произнесла она. — Он далеко живет. В Хабаровске. Я на карте смотрела — на другом краю земли.
— Не может быть! — удивился Филя. — И зовут Сергеем Николаевым?!
Девушка растерялась:
— Вы его знаете?
— Да кто же не знает в стольном городе Хабаровске Сережу Николаева?! Все его знают! А чем он занимается там?
— Так вы ж сказали… — еще пуще растерялась она.
— Милая, — проникновенным голосом сказал Филя, — Сереж Николаевых по Руси видимо-невидимо бродит, но какой — твой, а какой — чужой, это уж я узнать могу. Так чего он там делает?
— Мы с ним в Интернете встретились… Он писал, что его профессия называется странно — летнаб. Ну, что-то связанное с авиацией, за чем-то наблюдает.