Слепая любовь
Шрифт:
Филипп обрисовал в общих чертах свою предполагаемую деятельность и передал магнитофонную запись вечернего его разговора с Сигизмундом в пивном баре, попросив Макса потом обратить внимание на информацию о сайте Хлебникова, открытом тем в Интернете. Наверняка, если основательно пошарить, можно будет обнаружить немало интересного.
На том и расстались. И в начале одиннадцатого Филипп на такси подъехал к дому художников на Масловке.
День был жарким уже с утра, и на лавочках у подъездов наблюдалось немало отдыхающего народу. Явление гостя из Гомеля не прошло незамеченным. Особенно привлекали внимание яркие чемоданы с массой наклеек, специально подобранные под цвет обуви. Агеев, демонстрируя известный по анекдотам акцент, уточнил у местных старожилов, в каком подъезде и в какой квартире проживает его родственник. И, когда ему общими стараниями подсказали, что здесь не квартиры, а художественные мастерские, «понятливый» гость
— Алё, Зига? Таки я приехал! Вже тут, шоб я так жил! Вийди из подъезда, я хочу тибе таки видеть!
А уж изумление Сигизмунда было куда более искренним и бескрайним. Вчера в баре он сидел с нормальным мужчиной, который, правда, занимался, ну скажем так, не самым приятным и интересным, или, вернее, почетным в представлении Зиги делом. Сегодня же перед ним стоял человек вообще с другой планеты. И представлялся родственником. По дальней семейной линии, тянущейся от Ядвиги Брониславовны, двоюродной сестры Зигиной прабабушки — Леопольды Казимировны, урожденной графини Потоцкой. Это было Филей заявлено вслух и с заметным апломбом, на тот случай, чтоб все во дворе знали, что панове Веселовские абы с кем не роднились. Ну а про то, что графы Потоцкие никогда не проживали в Гомеле, так кому об этом известно?!
К чести Сигизмунда, тот понял юмор и поддержал игру, спросив, как жизнь и кто из родственников еще живой, а кто «вже таки отошел»?
О-о-о! Филлистрат Абрамович, а для своих Филя, так представился окружающим Агеев, мог бы теперь многое рассказать. Но всему свое время. И, подхватив повизгивающие чемоданы, он заторопился вслед за Зигой в подъезд, где еще предстояло познакомиться со строгой вахтершей.
Тетя Варя, пожилая, но активно молодящаяся женщина, сузив сухие губы наподобие куриной гузки, выслушала сперва объяснения Сигизмунда, который при ней, чтоб видела, передал своему родственнику дубликат ключа от мастерской. Затем пришла очередь Фили, которому она заявила, что здесь занимаются искусством и поэтому шуметь и распивать спиртные напитки запрещено. Но при этом, проводя инструктаж, она как-то стыдливо посматривала в сторону, отводя взгляд от Сигизмунда, будто сама не верила тому, о чем говорила. Вот, собственно, и весь ее инструктаж.
А еще, добавила она, только что была, но временно ушла домой уборщица, которая снова придет к середине дня, чтобы продолжить уборку творческих помещений. Ее зовут Катериной. Она девушка шустрая, услужливая, и если надо сбегать в магазин, чего-то купить или там в чем-то помочь, можно попросить, она сделает. За что не грех и отблагодарить. Сказано было бегло, словно между прочим, и Филя не успел до конца уловить: с осуждением или прозрачным намеком? И вообще, кто она, тетя Варя, — грозный страж или бандерша? Это важный вопрос. Но когда Филлистрат Абрамович, как очень понимающий и вежливый человек, прибывший из другой, пусть и братской, страны, наклонился и попытался поцеловать тете Варе ручку, это было воспринято ею с некоторым испугом. Из чего Филя немедленно сделал вывод, что здешние художники, наверное, очень дикий народ, если пожилые женщины боятся элементарных проявлений вежливости. Интересно, а какого мнения о них услужливая девушка Катерина?..
А вот как раз об этом, проведя Филю к себе в мастерскую, сказал, состроив брезгливую физиономию, Зига, который сразу собрался уходить на «службу». День сегодня будет жарким, и лучше его провести не в городе, а в тени, среди зелени, в Измайлове. Филя пообещал к его возвращению сообразить ужин. Как бы в качестве аванса. Сам же решил подключить «услужливую девушку», раз она такая «шустрая», по определению суровой тети Вари, а по мнению Зиги, развязная и прилипчивая, и еще она охотно подрабатывает натурщицей. Что, вероятно, было совсем ужасно. Ах, ну конечно, точка зрения Зиги и не могла быть иной — вот тут уж точно — по определению. А тетя Варя наверняка все же намекала — она успела разглядеть толстый бумажник приезжего гостя, когда тот вынимал свой паспорт, украшенный многочисленными разноцветными печатями, чтобы предъявить ей. К слову, паспорт у нее никакого подозрения не вызвал, да и с какой стати? Зато теперь все законно. На три-четыре дня — сколько придется провести «в гостях»? — покой, во всяком случае, обеспечен. Если вести себя творчески — не шуметь и не распивать. А с кем? Совместно с Катериной? Не с Зигой же!.. И уж, во всяком случае, не с Хлебниковым! Хотя… одну минуточку! А почему нет?.. Кому может помешать развязный, но по-провинциальному щедрый приезжий, какой-то там седьмой воды на киселе родственник соседа? Можно и подумать. Если соответственно карта ляжет.
А может, и не стоит?
Но появившаяся час спустя Катя, очень, как оказалось, приятная «натурщица» и вообще, убедила «родственника Зиги», что
«Условно говоря, девушка… — успокоил себя Филлистрат Абрамович, сильной, но трепетной рукой, как бы невзначай, прижимая к себе крепенькое бедро шустрой Катерины и слушая ее затаенно переливчатый смешок. Так смеются очень счастливые люди и детишки, выходит, что же, девушка „поплыла“? Решила, что счастье ей улыбнулось? Кто знает, но разочаровывать ее не стоило. Нет, не стоило. Правильно было подмечено светлой памяти Денисом Андреевичем, что человечество, смеясь, расстается со своим прошлым». Впрочем, Филе было невдомек, что Грязнов-младший цитировал Вольтера, да и какое это теперь-то имело значение? Куда более важным оказалось то, что «человечество», если у него и было когда-то «прошлое», давно с ним рассталось, а теперь тихонько и страстно повизгивая-постанывая, заперев предварительно дверь, ошалело, без всякого удержу целовалось с приезжим важным дядькой, который на поверку оказался таким простым, ласковым и сильным. Да уж, силушкой Господь и бывший тренер Филиппа не обидели. И требовательные, порывистые телодвижения Катерины определенно указывали на то, что ей бы и в магазин пора сбегать, и от плывущего прямо в руки наслаждения уже не хотелось отказываться. А кроме того, еще и с уборкой она не закончила.
Сосед, Хлебников этот, с утра работал и мешать ему не велел — строг! А к обеду собрался куда-то на час-полтора убыть, вот и просил перенести сегодня время уборки его мастерской. Но там все равно заботы немного, заверила Филю Катя, полагая, видимо, что ему теперь и такая ее задержка пришлась бы не по вкусу, — пылесосом пройтись да пыль от гипса и цемента, которые в соседних помещениях, у скульпторов, постоянно в работе, с мебели стереть. Повсюду эта пыль, никуда от нее не денешься, вот и приходится, считай, каждый день с пылесосом да влажной тряпкой. Но хоть платят. А к мольбертам своим, к планшетам и полотнам, к ним Степан Яковлевич даже и близко подходить запрещает. Так что с них и стирать ничего не надо.
Это было очень удачно, что Кате предстояла уборка у соседа. Лучшего способа проникнуть в чужое помещение трудно и придумать. Но вот стоит ли с ходу ставить девушку в известность о своей миссии, тут надо прикинуть. А вдруг это ей не понравится? Нет, окончательно пришел Филипп к выводу, с удовольствием потискав сладко податливую Катерину и доведя ее тем самым до известной точки кипения, после чего отпустить проказницу просто так в магазин было бы грубейшим неуважением к ней — есть ситуации, в которых мужчины, как, впрочем, и женщины тоже, на полдороге уже не останавливаются. Требовалось срочно закрепить вспыхнувшие чувства чем-то более существенным, нежели обжигающие поцелуи и тесные объятья темпераментной девушки. Иначе к чему и затевать-то было все эти охи-стоны?..
Катерина, вырвавшись из рук Фили, ухватила его за рукав и решительно потащила в соседнюю, жилую комнату, где у стены стояла широкая тахта, застланная ковром. Все она тут знала, все, видать, через ее руки проходит. Ну а синий халат да коротенькое платьишко под ним — разве ж это преграда, если совсем уж невтерпеж от нахлынувшей страсти? Кстати, Филе и самому следовало переодеться. Вот так оно и сошлось…
А в магазин еще успеется, он круглосуточный. Эту ценную информацию, закатывая от восторга глаза и в полном изнеможении выдала шепотом Катерина. Филя был с ней в данный исторический момент абсолютно согласен. Ситуация находилась, что называется, под контролем, важно лишь не упустить время…