Слепая зона
Шрифт:
– Контролирую, Иван Ильич, иначе она бы уже лишила вас жизни. Вы ей не нравитесь.
Вячеслав вздрогнул, выдохнув чуть больше воздуха, чем обычно, и задержал следующий вдох. Я решила, что он подавил смешок. Профессор запыхтел, вполне ощутимо распространяя опасливое негодование, и завертел головой, видимо, силясь отыскать невидимую угрозу. Стул под ним жалобно заскрипел.
– Не нужно бояться. Она ничего плохого не сделает до тех пор, пока не сочтет, что мне угрожает опасность.
Это было правдой, но выглядело почти как угроза. И воспринято было соответствующе.
– И как она поймет разницу между угрозой и ее отсутствием?
«Черт! Откуда мне знать?» – подумала я, но вслух постаралась профессора успокоить:
– Она сумеет. Не повредила же она врачам в больнице? А они делали мне больно!
– И все-таки я склоняюсь к первоначальному варианту, – непонятно высказался профессор.
О том, что он обращался не ко мне, а к Вячеславу, я догадалась только тогда, когда танатолог ответил:
– На это нам понадобится согласие Светланы в любом случае.
Без меня меня женили…
– В чем согласие?
– Иван Ильич хотел бы содержать вас в герметичной камере, чтобы обезопасить работников лаборатории, – смущенно ответил Вячеслав.
Ага! Понятно. Меня здесь боялись, хоть и не понимали, с чем имеют дело. А может быть, именно поэтому?
– Я вас разочарую, Иван Ильич. Сама-то я сквозь стены ходить не умею, меня и обычная запертая дверь остановит, к тому же я, как вы, наверно, заметили, слепая и не смогу самостоятельно здесь разгуливать, а вот Твари любые преграды не помеха. У вас мыши есть?
Повисла короткая пауза.
– Какие мыши? – изумленно спросил профессор.
– Лабораторные. Для опытов.
– Найдем, – быстро отозвался Вячеслав.
Я не знаю, улыбался ли он, но улыбку, которую он излучал, я ощущала очень явственно. И похоже, он ловил мои мысли на лету.
– Можно посадить мышь в соседнем или в любом другом помещении, и Тварь ее… сделает то, что делает. Это поможет вам убедиться в ее существовании, особенно, если вы не станете говорить мне, где именно находится мышь. Тварь способна найти ее сама.
Профессор оживился. От него хлынул поток воодушевления, почти материальный. Он громче и чаще задышал, задвигался на стуле, что-то зашуршало, и я с удивлением сообразила, что он потер ладони.
– Отлично! Установим измерительную аппаратуру, проведем запись всех параметров…
Вячеслав вздохнул. Я тоже. Тон профессора изменился разительно, я уже сталкивалась с таким. Он – фанатик. По-своему, опасный, конечно, но зато дотошный, пока не поймет в чем дело, не успокоится. Оставалось надеяться, что Вячеслав сможет меня защитить в случае чего…
– Капитан, – обратился к Максиму полковник Гречин, подняв голову от бумаг, которыми был завален весь немаленький стол в его кабинете. – Вы никогда не хотели сменить место работы?
Дежин стоял перед столом уже минуты три, покачиваясь с пятки на носок, в ожидании, когда его заметят, и медленно наливаясь раздражением, а потому буркнул:
– Нет.
– Врете. Ну, да ладно. Мы к этому еще вернемся. Здесь, – Гречин хлопнул ладонью по бумагам, – распечатка с флешкарты, найденной в багаже Фраймана. Я не ученый, но даже мне понятно, что вы, Дежин, курица, несущая золотые яйца. Как это вам удается, меня не волнует. Продолжайте в том же духе. И подумайте над моим предложением, не век же сидеть капитаном в СК! Я даже на ваше пренебрежение к субординации готов глаза закрыть.
«Да пошел ты!» – беззлобно отмахнулся Дежин мысленно, представив Гречина в роли своего непосредственного начальника.
Вот уж спасибо! Родная, надоевшая до оскомины контора казалась отсюда раем.
– Спасибо, я подумаю, – ответил он вслух. – Там есть что-то, что мне следует знать?
– Уверен, но вызвал тебя по другому поводу. Сейчас Росгвардия и ОМОН зачищают «Фармком». Три часа назад, возле лаборатории, погиб один из наших ребят.
Максим проглотил готовое сорваться с языка ругательство. У него не осталось никаких сомнений в том, где именно прячутся остальные твари, судя по локализации смертей. И уж точно погибший Ярковский имел непосредственное отношение к их появлению.
– Что именно делалось в той лаборатории?
– Там строили машину для психического воздействия на человека. Документы не полные, Фрайман утверждает, что получил их в таком виде, а сам про это ничего не знает. Дескать, всем ведал Верняков.
– А Верняков?
– Молчит или валит на Ломакина.
– Да у Ломакина посттравматический синдром и шизофрения! – вспыхнул Дежин.
– Я знаю, капитан, – устало кивнул полковник, – но мы имеем то, что имеем. Фрайман – иностранный подданный, мне уже весь мозг проели его адвокат и посольство Израиля. Я не могу на него как следует надавить.
– На Вернякова-то можете, – почти обиженно возразил Максим.
– Ты за кого нас тут принимаешь? – неожиданно понизил голос полковник и зыркнул на Дежина с такой угрюмой яростью, что стало понятно: если бы мог, самолично ногти Вернякову из пальцев бы выдернул. Но ярость мгновенно сменилась обычной холодностью, и он продолжил с обычным спокойствием: – Дело государственной важности. На контроле у самых серьезных структур. Оружие там создавалось, понимаешь? Поезжай к Вощину и Светлане своей, там тоже какой-то прогресс наметился. Свяжи мне концы, капитан, у тебя получится.
– Есть! – только что не откозырял Дежин, услышав Светино имя, вовремя сообразив, что синяя футболка и давно не стиранные джинсы вряд ли годятся для подобного.
Гречин выдернул его из рейда по злачным местам вокруг охранной фирмы Вернякова, где Максим пытался обнаружить хоть кого-то из разбежавшихся чоповцев.
– Допуск тебе оформили, командует там профессор Ремезов. Он со странностями, но у кого их нет? В структуре давно, еще в советское время работал в проекте, аналогичном американскому «Stargate», так что человек он опытный и во всяком таком, – полковник неопределенно покрутил в воздухе рукой, – разбирается.