Слепой в зоне
Шрифт:
Генерал Судаков и Глеб неторопливо брели по аллейке, и высокий чин ФСБ не мог отделаться от чувства, что Сиверов все-таки чужой их системе человек, хоть и оказал спецслужбе столько неоценимых услуг.
– Ты, наверное, сильно устал? – спросил генерал.
– В общем-то, да, – Глеб кивнул, а затем пожал широкими плечами.
– Может быть, тебе поехать куда-нибудь отдохнуть? – генерал прощупывал желание Глеба поработать.
– Об этом, если честно признаться, я и хотел с вами поговорить.
– Ну что ж, я не против. Никаких экстренных дел нет… –
– Да, необходимо. Я немного издергался, стал очень уж нервным. Слишком многих начал подозревать, во всех вижу врагов.
– Надеюсь, во мне врага не видишь? – натужно улыбнулся генерал и его лицо приобрело болезненное выражение. – Ты же сказал – во всех…
– Вам так хотелось бы? – ушел от прямого ответа Глеб Сиверов.
– Твоим врагам завидовать не приходится.
– У меня нет настоящих врагов, – Глеб остановился, чтобы застегнуть куртку – подул свежий ветер, такой не похожий на обычный городской, казалось, это он принес сюда, в парк, прозрачный ультрамарин раннего вечера.
– Не жарко.., – рука генерала коснулась туго затянутого узла галстука.
– А я вот ненавижу носить костюм и галстук – не мое это. А может, и не умею.
– Я тоже долго этому учился, – проворчал генерал, – пришлось постараться. По мне, так лучшей одежды, чем камуфляж, еще не придумали. Если ты говоришь, что у тебя нет врагов, значит, тебе точно отдохнуть нужно, а то и полечиться.
– Враг – не мое слово, – рассмеялся Сиверов, – слишком эмоциональное, как его услышишь, рука сама к пистолету тянется. Я еще на войне в Афганистане понял, что нет врагов, есть только противник.
– Наверное, ты прав.
– У каждого свой метод.
– А если не секрет, куда собираешься поехать?
– Думаю в Париж, – честно признался Глеб.
– Париж… Париж… – мечтательно произнес генерал и посмотрел на синее весеннее небо, по которому плыли легкие, почти уже летние облака. Оно еще не успело вобрать в себя вечерние краски. – Да, Эйфелева башня, Монмартр, Лувр, Сена, маленькие кафе, столики на улицах, дорогие рестораны… Все люди нарядные, все куда-то спешат, продаются фиалки на каждом углу…Хорошая мысль, одобряю.
– Хорошая, хорошая, – улыбнулся в ответ Глеб.
– Только оставь точный адрес, где собираешься остановиться.
– Я и сам еще не решил.
– С кем едешь? Не один, думаю? – Судаков, как ни сдерживался, но на его лице все-таки промелькнула несколько фривольная усмешка, скорее всего, у генерала Париж ассоциировался не только с музеями и кафе.
– Не один, – не стал лукавить Глеб. Лукавь не лукавь, а Судаков и без ответов Глеба знает почти о каждом его шаге и спрашивает больше из приличия, чем из любопытства.
– Помощь моя нужна? – заглянув в глаза Глебу, осведомился генерал.
– Да нет, и без вас вроде бы все в порядке. Документы у меня есть, деньги тоже.
– Кстати, о деньгах, – генерал посмотрел на Глеба предельно серьезно – так кассир
– Да?
Генерал немного помялся и вытащил из внутреннего кармана плаща довольно-таки пухлый конверт.
– Здесь немного. Я прекрасно понимаю, что работа, которую ты делаешь, стоит куда большего. Но ты же сам знаешь, мы не ЦРУ, не ФБР и в средствах ограничены. Будь моя воля, я бы платил тебе больше.
– Не в моих привычках торговаться.
– Деньги еще ни у кого лишними не были.
– Лучше вы мне их потом отдадите.
– Не нести же мне их назад в отдел, – усмехнулся генерал.
– А почему бы и нет?
Конверт подрагивал в руке Судакова, а Глеб не спешил избавлять генерала от этого груза.
– Да бери же!
– Я не просил.
– Нет-нет, ты заработал! .
– Уговорили, ваша взяла.
Из того же внутреннего кармана появился лист бумаги, и в пальцах генерала блеснуло золотым колпачком ."вечное перо".
– Красивая у вас ручка.
– Распишись, пожалуйста, вот здесь.
Глеб мельком глянул на бумагу и поставил свою подпись там, куда ткнул пальцем Судаков.
– Ну вот, формальный вопрос решен. Пухлый конверт перекочевал в руки Глеба, а потом исчез в кармане его куртки. Сиверов сунул деньги небрежно – так, словно это были не десять тысяч долларов, а старая, много раз сложенная, читаная-перечитанная газета, которую не выкидывают только потому, что рядом нет урны. Генерала немного покоробило такое неуважительное обращение с деньгами. Но он сдержался, ничего не сказал.
Они еще долго гуляли, разговаривая о жизни, о всяких политических делишках. Генерал высказывал свои предположения о том, что и как сложится в России. Его версии и прогнозы были малоутешительными. Глеб старался не говорить, а больше слушать. Правда, иногда ему приходилось отвечать, когда генерал останавливался, брал Глеба за локоть и заглядывал в глаза:
– Как, ты думаешь, повернется это дело?
Глеб, не отводя взгляда, делился своими соображениями. Судаков кивал, но по его лицу, по лицу прожженного профессионала, было очень тяжело догадаться, согласен он с услышанным ответом или ставит его под сомнение. Разговор как-то до странного легко перескакивал с одного на другое: то вдруг генерал заговаривал о детях, затем – о разоружении, затем – ни с того ни с сего об отравляющих веществах, о ВПК и следом об общественном транспорте.
Глеб догадывался, что генерал ведет с ним какую-то хитрую беседу, словно что-то пытается узнать, а напрямую спросить не может. Глеб остановился и, глядя на носки своих ботинок, задал вопрос в лоб:
– Вас интересует, на чьей стороне буду я?
Генерал кивнул:
– Только вопроса этого я тебе не задавал.
– Знаете, если быть честным, то я скажу так… – Сиверов обломал с куста тонкую засохшую веточку и зажал ее между пальцев.
– Слушаю, – голос генерала был немного уставшим, но в то же время напряженным.