Слепой. Один в темноте
Шрифт:
Он вынул из бардачка и положил рядом с собой на сиденье небольшой, но увесистый мешочек из плотной кожи. Открывать окно пришлось в два приема: очередной крутой, как на гоночной трассе, поворот заставил его бросить ручку стеклоподъемника и вцепиться в руль обеими руками. В лицо ударил свежий, пахнущий хвоей и тонким ароматом первых весенних цветов воздух, сквозь гудение двигателя, шорох шин и шум встречного ветра послышался многоголосый птичий гомон. До конца опустив стекло, Чиж зубами развязал тесемку, что стягивала кожаную горловину, взял мешочек за нижний уголок и, выставив в окно вытянутую на всю длину руку, опорожнил его на дорогу. Содержимое мешочка с негромким звоном запрыгало по асфальту, разлетаясь во все стороны; Чиж удовлетворенно кивнул и закрыл окно:
Новый крутой поворот скрыл оставшийся позади участок дороги. «Вот новый поворот, что он нам несет?» – пробормотал Чиж, слегка переврав слова популярной в дни его детства песни. Он-то не гадал, а знал наверняка, что несет человеку на синей «БМВ» только что пройденный им поворот.
Кладя пустой мешочек обратно в бардачок, он нечаянно коснулся кончиками пальцев рукоятки лежащего внутри пистолета. Искушение остановить машину, дать задний ход и поставить в этой нелепой погоне жирную точку девятимиллиметрового диаметра было слабым, мимолетным, и Чиж без труда его преодолел. Он убивал только тех, кто этого заслуживал, а водитель синей иномарки пока что не сделал ему ничего плохого. Ну, разве что слегка потрепал нервы, но за это ведь не убивают! На любом московском перекрестке нервных клеток расходуется в десять раз больше, а уж сколько их сгорает в течение рабочего дня, даже подумать страшно. И ничего, все живы. К тому же, стрелять, не выяснив предварительно, кто перед тобой, не очень-то разумно: такой выстрел, независимо от точности попадания, впоследствии может слишком дорого обойтись.
Ему послышался негромкий, похожий на выстрел из пневматического ружья хлопок, и Чиж усмехнулся, представив, как преследователь в темных очках бродит вокруг своей дорогой иномарки, озадаченно скребя в затылке и оглашая пустой проселок прочувствованным матом. Это была отрадная, милая сердцу картина, и Чиж захлопнул бардачок, окончательно передумав стрелять: на первый раз преследователю хватит и этого, решил он, после чего, совсем успокоившись, включил радио и закурил первую за истекшие два часа сигарету.
Глава 4
Глеб Сиверов криво усмехнулся, отдавая должное ловкости неизвестного противника. Экий, право слово, нахал! Сделал его, как приготовишку, и был таков. Да еще и наказал на весьма приличную сумму. Четыре импортные покрышки – это вам не стакан семечек!
Конечно, тогда, на дороге, когда послышалось короткое резкое «пах!», и машину неожиданно и очень опасно потянуло к обочине – то есть, называя вещи своими именами, прямиком в лес, – Глебу было не до усмешек, пусть себе и кривых. За первым хлопком практически без паузы последовал второй, машина стала почти неуправляемой; еще два хлопка прозвучали одновременно, почти слившись в один, и автомобиль пошел ровнее, с душераздирающим скрежетом скребя по асфальту титановыми ободьями колес.
Глебу, наконец, удалось остановить это бессмысленное движение в никуда. Заглушив двигатель, он толчком распахнул дверцу, выскочил из машины и присел на одно колено под прикрытием моторного отсека. Колено кольнула острая боль, но он не обратил на это внимания, целиком сосредоточившись на пустой дороге, из-за поворота которой в любую секунду мог показаться двигающийся задним ходом автомобиль.
Вокруг глухо шумели волнуемые верховым ветром кроны сосен, лес звенел от птичьих голосов и благоухал ароматом первоцветов, густые россыпи которых белели в изумрудном мху между рыжих стволов. Порывы ветра доносили из-за поворота ровный гул автомобильного двигателя. Судя по звуку, серая «девятка» не приближалась, а, наоборот, удалялась. Осознав, что ее водитель предпочел обойтись без выяснения отношений, Глеб осторожно спустил курок, поставил пистолет на предохранитель и сунул в наплечную кобуру.
Выпрямившись во весь рост, он обнаружил, что правая брючина джинсов на колене стала бурой от крови. Он пригляделся и без труда обнаружил причину травмы. Ею оказалась лежащая на асфальте стальная колючка о четырех растопыренных в разные стороны треугольных шипах, концы которых остро поблескивали в падающем сквозь сосновые кроны солнечном свете. Длина шипов составляла сантиметра два, а может быть, даже два с половиной; нехитрая конструкция была устроена таким образом, что, как ее ни брось, она все равно ложилась острием кверху.
Оглядевшись, Сиверов обнаружил вокруг целую россыпь этих штуковин. Его машина сиротливо стояла почти поперек дороги с распахнутой настежь дверью, распластав по асфальту пыльные блины изодранных стальными остриями шин.
– Ах ты, стервец, – адресуясь к водителю «девятки», сказал Глеб и потащил из кармана мобильный телефон.
Вызвав помощь, он отправился собирать колючки, чтобы подоспевший на зов эвакуатор или просто случайно проезжающий мимо автомобиль ненароком не разделил его незавидную судьбу. Колючек было много, они не умещались в ладони, и их пришлось складывать в кучку на крышке багажника. Глеб делал это осторожно, чтобы не поцарапать краску, и невольно думал о том, что применяемый милицией «дорожный ковер» не в пример гуманнее – его, по крайней мере, можно оперативно скатать, после того как он сослужил свою службу. Зато вот эта шипастая дрянь очень удобна, когда надо уйти от погони – выбросил пару горстей в окошко, и дело в шляпе, если только за тобой не гонятся на танке или, скажем, на вертолете. Ловкач на серой «девятке» это только что с блеском доказал. И, между прочим, из самого факта наличия у него солидного запаса этих игрушек следует, что погони он ожидал и постарался хорошенько к ней подготовиться. И то верно, к чему устраивать головоломные гонки с пальбой и милицейскими сиренами, когда можно обойтись таким простым и действенным средством?
Глеб задумчиво подбросил на ладони колючий стальной чертополох. Он пару раз видел такие в кино, но в руках держал впервые и почему-то думал, что они, если и существуют в природе, то в очень ограниченном количестве – например, в кладовой реквизита какой-нибудь голливудской киностудии, специализирующейся на фильмах, где десятками разбивают, взрывают и жгут ни в чем не повинные автомобили. Он допускал, хотя и с некоторой натяжкой, что нечто подобное можно найти и на армейских складах – против автомобильной техники такое оружие весьма эффективно, и его можно использовать в качестве гуманной альтернативы легким минам. Но вряд ли, ох, вряд ли эти похожие на кристаллы льда при сильном увеличении вещицы широко доступны!
Он внимательно осмотрел колючку, не обнаружив никаких признаков кустарной работы – ни следов ковки, ни сварных швов. Она явно целиком вышла из литейной формы, а сталь (да и самый плохонький пористый чугун, если уж на то пошло) никто не плавит и не разливает по формам у себя на заднем дворе со времен китайской культурной революции. Ни на что особенное не рассчитывая, Глеб все же положил колючку в карман, убедился, что на асфальте не осталось других сюрпризов и, присев боком на водительское сиденье, закурил в ожидании эвакуатора.
Теперь стальной чертополох с острыми, как иглы, стальными шипами лежал перед ним на краешке стола. В последний раз пробежав глазами бесполезные сведения, выданные программой в ответ на его запрос, Глеб закрыл базу данных ГИБДД, выключил компьютер и взял с подоконника телефон: ему требовалась дополнительная информация, и он знал человека, который мог быстро и без особых усилий ее раздобыть.
Через полчаса он остановил машину у бровки тротуара и, потянувшись через пассажирское сиденье, предупредительно распахнул правую переднюю дверь. Генерал Потапчук уселся в машину, шурша пустым полиэтиленовым пакетом с рекламой магазина джинсовой одежды. На нем были спортивного покроя просторные светлые брюки из плащевой ткани и поношенная серая ветровка, из-под которой выглядывала легкомысленная майка в горизонтальную полоску. Портрет вышедшего на ночь глядя за хлебом пенсионера дополняли поношенные белые кроссовки и красная бейсбольная кепка с длинным козырьком и эмблемой «Феррари» на лбу. Наблюдать его превосходительство в таком затрапезном виде Глебу уже приходилось, но не так часто, чтобы это зрелище стало привычным и перестало вызывать веселое изумление.