Слесарь 4
Шрифт:
Хотелось припустить на выход из города, но приобретенное чутье говорило мне, что надо выслушать кого-то из Кодлы, чтобы понять мое положение в этой структуре, заменяющей местному обществу власть. Попытку уйти из города могут воспринять снова не так, как я думаю, поэтому лучше не делать резких движений, оставаясь на глазах у всех, уже знакомых мне бойцов и остальных, причастных к деятельности местной Кодлы, ведь она здесь не одна такая, и выход из города может быть на территории другой банды. Где все мои достижения воспримут со знаком минус
Оказалось, что я принял верное решение, так как, через десять минут, не успел я допить пиво, как в зале появился один из моих провожатых, изрядно запыхавшийся. Бойцы показали ему на трактир, где он, увидев меня, спокойно сидящего за столом, перевел дыхание и подсел рядом, цапнул вторую кружку и выпил ее залпом.
— Молодец, что пришел сюда, я уже запарился тебя искать, хорошо, подсказали, куда ты пошел, — эти его первые слова подтвердили правильность понимания мной сложной обстановки с отношением к Кодле. И тем, что в этом месте не получится остаться незамеченным, хоть ты тресни.
— Пойдем к Старшему, он хочет тебя видеть, — с этими словами бандит поднялся и не ожидая меня, поторопился на выход, не допуская, как видно и тени сомнения, что у меня могут быть свои мысли на этот счет.
Мысли были, но высказывать их я не торопился. И получается плохо и слушатели не те, не благодарные люди. Ситуация реально жестко отличается от того, что происходило в Черноземье, а, ведь, и там, я благоразумно помалкивал и добился своего.
Только не удержался на своем высоком положении и статусе, все дыры в биографии подводили молодого коммуниста:
— А не из кулаков ли вы будете? Пока, еще, товарищ Протасов?
Перефразируя:
— Не из Магов ли будете? Взялись откуда здесь, господин Ольг Прот?
Даже в таком, не побоюсь этого слова, толерантном обществе, не получилось зафиксировать свои достижения надолго, но там, хоть, запустили расследование, медленное и неотвратимое, что я спокойно собрался и используя небольшие тактические хитрости, смог надолго оторваться от погони. Ну как надолго, на один день, фактически, опередив свое задержание на три-четыре дня, если бы остался в городе.
В Сатуме, с одной стороны, проще, здесь я просто пришелец-одиночка из-за гор, никаких сомнений в моем происхождении не высказывается. Хотя, я только сегодня перешел из статуса — должник, он же, раб, в статус условно свободного человека, поскольку по-настоящему свободным в этой стране может быть только аристократ. Даже криминальные вожди связаны понятиями и условностями, которые же сами и пестуют и сами же зависят от них не шутейно. А очень даже строго, вплоть до лишения власти и жизни.
Так же быстро мы вернулись в здание, внутри которого устроена арена для боев. По дороге рассматривал улицы, запруженные народом и телегами, не заметил ни одного стражника или военного.
Видно, что эта часть города отдана криминалу.
Непонятно, почему такого серьезного члена банды за мной отправили? Неужели не было под рукой никого из мелкой сошки? Пожалуй, личное распоряжение Старшего побежал выполнять.
Мы зашли в здание, которое служило основой, охватывающей арену, поднялись на верхний этаж и меня оставили подождать в комнате, с парой звероподобных охранников, которые, впрочем, меня сразу узнали.
Как победителя самой нашумевшей драки за сегодня и поздравили, с подчеркнутым уважением, кстати.
Получается, я здорово постоял за честь банды, забив до полусмерти непобедимого до сего дня зверочеловека, иных эпитетов у меня, чтобы охарактеризовать своего соперника не нашлось.
Минотавр или Тиранозавр — вот еще подходящие слова.
Конечно, если бы не использованная мана, так легко я бы не отделался. Победить без магии было почти невозможно, хотя, варианты были и в этом случае. Снести оставшуюся бровь, чтобы кровь залила оба глаза, монстр и так видел меня уже только одним — это самый реальный вариант, но, все же, очень опасный. Я тоже подвыдохся, уже устал, постоянно находясь в напряжении, избегая захвата чудовищными ладонями.
Легко мог тоже ошибиться и потом слушать, как трещит позвоночник и вырываются с мясом руки или ноги, или, самое легкое — скручивается и ломается шея.
Вот, сейчас, по реакции охранников Старшего, понял, что сделал серьезный шаг в глазах рядовых членов Кодлы, совершив невозможное у всей публики на глазах. Здесь такое сильно уважают.
Теперь пришло время послушать предложение Старшего, наверняка, после сегодняшнего триумфа, совсем не собирающегося расставаться с таким бойцом, как я.
Вскоре помощник открыл дверь и позвал меня. В комнате я и, правда, увидел Старшего, который поманил меня к окну, большому, с распахнутыми ставнями. Встав рядом, я смог рассмотреть всю арену для боев, вид на нее открывался из этого окна прекрасный.
— Как тебе? — спросил попозже меня Старший.
Я ответил, что, похоже, арену разместили так специально, чтобы можно было смотреть бои именно с этого места.
— Посмотри, на трибуну для белой публики, не видишь там кого знакомого?
Я посмотрел, на этой трибуне осталось несколько человек, те самые дворяне, один из которых так болел за мою победу.
— Нет. Сегодня, после боя видел их первый раз, — недоумевая, ответил я.
— Странно, один из них, барон Гельд, выложил за тебя огромную сумму, — посмеиваясь, просветил меня Старший и кивнул на мешочек, стоящий на столе перед ним.