Слезы наяды
Шрифт:
Ник откинулся на подушки и рассмеялся.
— Мне приходилось встречать девушек, которые блюдут свою честь, но чтобы настолько! Ты не перестаешь меня удивлять, Кара! Почему ты так испугалась? Ты словно пришла из другого мира… Ты что, воспитывалась в монастыре? Странная, загадочная девушка, но ты мне нравишься!
Она смущенно пожала плечами.
— Я, пожалуй, пойду, мне надо домой, — ответила она.
— Не уходи, я обещаю, что не буду больше тебя трогать, но мне хочется узнать тебя получше, хорошо? Я правда не встречал никого, похожего на тебя! Иди сюда, ложись рядом…
Кара с сомнением приблизилась и опустилась на кровать рядом с ним, он положил руку ей под голову.
— Расскажи мне… — попросила она, — О том, что бывает, когда женщина и мужчина нравятся друг другу… Я никогда не влюблялась прежде…
— Это нельзя передать словами, — ответил он с задумчивой улыбкой. — Похоже на вспышку, удивительные моменты, когда все вокруг кажется ярче… Один из них мог бы случиться сейчас, если бы ты так бесцеремонно не прервала его, спрыгнув с кровати… Но я попробую тебе рассказать.
Кара закрыла глаза, слушая его голос, пытаясь понять смысл слов, которые он говорил, а потом вдруг осознала, что в ее голове возник образ Андрея, он появился из глубины сознания и отогнать наваждение никак не получалось. Почему же она снова и снова думает о молодом рыбаке? Он же знает о его служении, знает, что им нельзя быть вместе и даже, если бы она родилась земной девушкой — ничего бы не изменилось.
Когда Кара на легкой шлюпке покидала яхту, она чувствовала, что теперь знает куда больше о земных отношениях мужчин и женщин и теперь вполне может выдать себя за наяду-грешницу и занять место в пещере ужаса рядом с Лоролеей. Если, конечно, Тирс позволит им там оказаться!
Но почему она думала об Андрее? Ей нельзя о нем думать. Она — наяда, он — человек… К тому же, он сторожевой, хранитель древних реликвий.
Время суда над несчастной настало быстро. Кара смотрела из своей комнаты, как собирались на площади русалки, тритоны, наяды, видела своих родных, вот появились родители и сестра Лоролеи, а потом и Тирс в золотом венце, поддерживающем длинные седые пряди. Скорбные песни разносились над морем, напоминавшие завывание ветра, плач волков, голос болотной выпи — так поют русалки, когда провожают кого-то на смерть.
Луни подплыла и обняла сестру за плечи.
— Нам надо идти, — печально сказала она. — Скоро ее приведут.
Кара кивнула. Никому, даже сестре она не рассказывала о своем плане. И сейчас ей было холодно и страшно: неужели совсем скоро ей предстоит покрыть позором свое имя и тоже стать жертвой огромных спрутов? Неужели дед обречет на смерть любимую внучку? Она не верила в это, но не могла справиться со страхом и волнением, час настал, скоро все выяснится!
Две молодые принцессы-наяды преодолели расстояние, что отделяло их от площади и заняли место рядом с родителями. Кара смотрела на лица присутствующих, но не находила в них сочувствия к участи несчастной, лишь осуждение, иногда печаль, а зачастую и равнодушие. Некоторые просто пришли посмотреть, как будут казнить кого-то из королевской семьи — подобные истории с древности вызывали большой интерес!
Наконец, привели Лоролею: она испуганно озиралась по сторонам, а когда встретилась глазами с Карой, той показалось, что во взгляде обреченной на смерть наяды мелькнула мольба о помощи. Лоролея закрыла лицо руками и беззвучно заплакала.
— Я не могу на это смотреть, — произнесла ее мать, отворачиваясь.
Тирс поднялся со своего трона навстречу осужденной.
— Подводное племя! — произнес он, и в его голосе прозвучала горечь и безнадежность. — Мы собрались здесь, чтобы вместе решить судьбу той, что нарушила наши законы, приказывающие нам держаться в стороне от земных жителей. Лоролея! Ты признаешь, что совершила все то, в чем тебя обвиняют? Что готовишься стать матерью наяды, человеческого дитя?
Она кивнула, всхлипывая, но ничего не произнесла.
— По нашим законам, если найдется тритон, готовый взять тебя в жены и признать ребенка своим, мы простим тебя. Иначе, тебя ждет смерть в пещерах, населенных ужасными спрутами. Тритоны, я обращаюсь к вам! Эта девушка молода и красива. Я не желаю ей смерти и готов дать хорошее приданное тому из вас, кто возьмет ее в жены, — Тирс оглядел присутствующих, в глубине души, надеясь, что его сочувствие к плачущей Лоролее изменит настроение толпы, но лишь молчание было ему ответом. — Есть ли тот, кто готов взять ее в жены? Или вы согласны обречь несчастную на ужасную, мучительную смерть?
— Их семья проклята! — крикнул кто-то, — Они стремятся к людям! Пусть умрет в назидание другим! Люди несут гибель нашему народу!
Тирс опустил голову, тяжело вздохнул, помедлил и произнес:
— Лоролея, я не в силах ничего изменить. Ты преступила законы и понесешь суровое наказание.
Лоролея зарыдала еще отчаяннее, послышался плач Элодеи и Луни.
— Почему мы не можем изменить законы? — подала голос Кара. — Вы, жители племени, разве не понимаете, что однажды беда может постигнуть и вашу семью? Что вы будете делать, если подобное случится с вашей дочерью? Так же легко пошлете ее на смерть? Чем вам помешали наяды? Посмотрите на меня! Я — наяда! Кому от этого хуже?
— Кара, замолчи! — крикнул Тирс, — Ты не понимаешь, что говоришь! Мы уже обсудили это, закон не может быть изменен!
— Никогда?
— Никогда!
Кара решительно выплыла вперед и замерла напротив деда, скрестив руки на груди и гордо вскинув голову.
— Тогда тебе придется отправить в пещеру и меня, — громко сказала она.
— Это еще почему? — удивился старый тритон.
— Потому что я тоже полюбила человека. И скоро, как и Лоролея стану матерью наяды. И я отказываюсь от брака с любым тритоном. Выбирай — или мы с сестрой обе погибнем в пещере кракена, или обе вернемся домой!
Сказать, что ее слова произвели впечатление на собравшихся — значит не сказать ничего. Сначала воцарилось гробовое молчание, потом послышался шепот, перешедший в громкий недовольный ропот толпы, а потом и в крики. Во взгляде некоторых русалок мелькнуло разгорающееся любопытство — они никак не ожидали подобного финала! Как же теперь поступит Тирс?
Тирс поднял руку, приказывая всем замолчать.
— Прекрати, Кара, я знаю тебя! — он пожал плечами. — Ты хочешь спасти Лоролею и это похвально. Но ты не из тех, кто способен предать свое племя.