Слезы печали
Шрифт:
— Ты имеешь в виду меня?
— И твою мать.
— Конечно, ты можешь смеяться, дорогая Арабелла, но однажды и ты поймешь, что я имею в виду. Позволь, я объясню. Ты находишься в полном неведении относительно того мира, в котором мне довелось пожить. Возможно, как и многие другие, ты так и не узнаешь этого.
— Ну, после нашей встречи — вряд ли, — спокойно возразила я.
Харриет пристально посмотрела на меня.
— Я вижу, — наконец проговорила она, — что внесла некоторые изменения в твою жизнь.
— Так что же произошло между тобой и Жабо?
Ничего не отвечая, она продолжала насмешливо смотреть на меня.
— Прямо сразу после Жервеза?
— Это было довольно пикантно, настолько они разные. Я любила Жервеза. Он был таким страстным, таким нежным. Жабо совсем другой человек — грубый и самоуверенный. Один — аристократ, другой — бедный странствующий актер. Тебе понятно, о чем я говорю?
— Существует слово, определяющее такого рода поведение, Харриет.
— Ну, и что же это за слово?
— Безнравственность.
На сей раз она расхохоталась.
— И это неприятно поразило тебя? Ты выгонишь меня из опасения, что я испорчу тебя, твою сестренку и, быть может, твоего братишку?
— Оставь Лукаса в покое, — резко сказала я.
— Он достаточно молод, чтобы чувствовать себя в безопасности. Ты не понимаешь меня. Я — нормальная женщина, Арабелла. Я умею любить, я умею давать и брать. И это все. Ты видела Жабо и, наверное, понимаешь меня?
— Он был и любовником Флоретт.
— Это было до меня. Она не смогла меня простить, хотя, если бы не подвернулась я, у него появилась бы какая-нибудь другая женщина.
— Я одного не понимаю: как ты можешь так легкомысленно относиться к этому?
— Таков мой образ жизни, милая Арабелла: наслаждайся ею, пока есть возможность, а когда иссякнет источник наслаждений — ищи, чем его заменить.
— Наверное, жизнь в этом замке кажется тебе очень скучной после всех этих приключений. У нас здесь нет подходящих для тебя любовников.
— Зато у вас есть определенный уровень комфорта. Я устала от скитаний. Мне кажется, в Париже труппу ждет провал. Я сыта ими всеми по самое горло, включая и Жабо. По-моему, он стал охладевать ко мне, а я предпочитаю терять интерес первой. Я очень заинтересовалась тобой. Знаешь, едва увидев тебя, я почувствовала, что мы станем друзьями. Я получала наслаждение, разыгрывая свой маленький этюд, и ты повела себя именно так, как я и предполагала. Теперь ты весьма солидно отрекомендовала меня своей матери и тем укрепила существующие между нами узы. И тебе это известно, Арабелла.
— Мне хотелось бы… — начала я.
— …чтобы я была из тех молодых женщин, которые окружали бы тебя, живи ты сейчас в Англии, да? Нет, ты этого не хочешь. Ты знаешь, что я другая, именно это тебе и нравится. Я никогда не могла бы соответствовать шаблону. И мне кажется, Арабелла, что ты тоже такая.
— Не знаю. Я только чувствую, что еще очень плохо знаю себя.
— Не расстраивайся. Ты быстро учишься. — Она зевнула. — И знаешь, тебя вполне могут ждать некоторые сюрпризы. Ладно, пойду к себе в комнату. Спокойной ночи, Арабелла.
После этих слов она вышла, а я еще долго сидела и размышляла о ней.
Через несколько дней прибыл гонец, доставивший адресованное мне письмо.
Я велела Марианне и Жанне накормить человека и предоставить ему комнату для отдыха, а сама принялась читать письмо. Оно было адресовано госпоже Арабелле Толуорти и отправлено из Вийе-Туррона.
«Дорогая госпожа Толуорти!
В свое время я имела удовольствие познакомиться в Кельне с Вашими родителями и узнала многое о Вас и Вашей семье. Недавно мы переехали в Вийе-Туррон, и поскольку все мы, так же, как и вы, являемся беженцами из Англии, то я решила, что наша встреча доставит нам взаимное удовольствие. У нас здесь большой дом, и мы рады принять в нем наших друзей, пусть гораздо скромнее, чем могли бы это сделать на родине. Ваши родители уже дали свое согласие на визит к нам Вас и Вашего брата, и вся наша семья очень надеется вскоре увидеть Вас. В данный момент здесь живут мои сын и дочь. Эдвин, мой сын, вскоре собирается присоединиться к королю, поскольку, как Вы знаете, сейчас назревают решающие события и наши надежды вновь воспряли. Если Вы не откажете нам в удовольствии принять Вас, прошу прислать ответ с нашим гонцом. Путешествие должно занять у Вас около двух дней, и на пути к нам есть весьма приличный постоялый двор, где Вы сможете переночевать. Нет никаких причин откладывать визит, и я готова принять Вас через две недели.
Прошу Вас, соглашайтесь. Встретившись с Вашими родителями и узнав о Вас так много, мы горим нетерпением в ожидании встречи с Вами и Вашим братом.
Матильда Эверсли.»
Я пришла в восхищение: это обещало быть интересным. Нужно было найти Лукаса, чтобы рассказать ему о письме.
Он сидел в классной комнате вместе с Харриет. Я обрадовалась, что там не было детей. Они, конечно, будут огорчены нашим отъездом, но мы, естественно, не могли рассчитывать, что Эверсли пригласят и их.
— Лукас, — воскликнула я, — мы получили приглашение от Эверсли!
— Это те люди, о которых писала мама? Покажи письмо. — Он прочитал приглашение, а Харриет знакомилась с его содержанием, заглядывая ему через плечо.
— И вы собираетесь ехать? — спросила она.
— Я думаю, что мы должны поехать. Нас просили об этом наши родители.
— Наверное, это будет интересно, — сказал Лукас. — В конце концов, мы все время торчим здесь. Это ведь страшно скучно, хотя мы этого и не осознавали. Разве что только теперь, когда…
Харриет ослепительно улыбнулась ему.
— Я думаю, мы ненадолго? — поинтересовался Лукас.
Недели на две.
— А что будет с детьми? — спросила Харриет.
— В своем письме мать написала, что их вполне можно оставить на прислугу. Именно так мы и поступим.
— Им это не понравится, — заметила она.
— Несколько дней поскучают, а потом привыкнут. Зато с какой радостью они будут нас встречать!
— Мне будет очень недоставать тебя, — задумчиво сказала Харриет.