Слезы Рублевки
Шрифт:
Тогда эти посторонние попытались повысить голос, и он на них оглянулся. Что было в его взгляде, неизвестно, но они вызвали полицию. Полицейские силой попытались оттащить его от девушки.
Ох, как он их бил, как он их метелил! И он с ними справился. А когда повыкидывал с судна всех, кто только пробовал сопротивляться, и оглянулся на нее… ее уже не было. И только тогда он узнал. Это была Настя…
И Виктор проснулся. А Насти не было.
Глава 7
— …Что мне делать, Антон?!
Обычно разговор двух супругов после вскрытия измены превращается в поток взаимных обвинений. Причем строятся они не на базе здравого рассудка — о чем уж тут говорить в таких условиях! Нет, бал правит обида. Ощущение предательства. «Нож в спину» — только так можно описать это состояние. Конструктив, разумеется, при этом никак не выстраивается.
А главное — не обижаться надо, а понять! Понять, почему тебе изменили. Чего партнеру не хватало в тебе. Чего ты, будучи верным и любящим партнером, не смог или не смогла дать своей половине и что он решил добрать на стороне. В этом суть.
Конечно, сама Анастасия пока что не собиралась «его понимать»… но она явно не хотела его терять, своего Виктора.
— Настенька, во-первых, сначала нужно успокоиться.
— Как он мог! Он же врал мне. Он… он предал меня! Ненавижу! И черт с ним! Пусть катится к своей шалаве!
— Настя, это не выход, — я постарался сделать тон как можно более мягким. — Ну, «укатится» он к шалаве. И она будет владеть тем, что дорого вам. Вашим она владеть будет! Вам это надо? А она — она того заслужила, чтобы пользоваться вашим достоянием? Поэтому в ваших интересах — защитить свое. Даже отобрать обратно. Немцы вон в войну Сталинград почти взяли. А сказано было: «За Волгой для нас земли нет!» — и где те немцы? Замерзшие и голодные в плен попали. Отчего бы вам не сделать то же с вашей соперницей? Представляете, какое это удовольствие — вывести ее с поднятыми руками из души мужа? На лед Волги, фигурально говоря. И…
— …в полынью бросить, — вдруг едко докончила моя пациентка. И хихикнула.
Я внутренне поставил плюсик. Рано, конечно, радоваться, но очень важное сделано: мы выбрались на нужную дорогу…
— А Женевская конвенция? — поддержал я тон.
— Я ее не подписывала, — высокомерно отрезала Серебрякова.
Нет, все-таки она крепкая женщина!
— Но для этого надо сначала грамотно разработать план контрнаступления. А значит — первым делом разобраться в причинах поступка, — продолжил я увещевательно. — Если человек совершает что-то, на то всегда есть причины. Если он не шизофреник. Да и у тех, скажу вам как психиатр, тоже есть причины. Только не посюсторонней частью сознания продиктованные. Словом, надо разобраться, почему это случилось, а не рубить сплеча.
— Что там разбираться, — саркастически проговорила Анастасия. — Кобелиная сущность взыграла. Вот и вся причина…
Я рассмеялся.
— О-о, это было бы проще всего. Такая «сущность» — у всех самцов рода хомо. Иначе на планете нам было бы не выжить. Но из-за кобелиной сущности далеко не всегда — очень и очень не всегда! — оставляют жену с маленьким ребенком, налаженный быт и уходят в неизвестность. Случается новая, но вполне истинная любовь — и она требует уйти к другому. И нет никакого предательства — просто новая любовь сменила закончившуюся. Помните у Ремарка: «Человеческая жизнь слишком длинна для одной любви»? Случается простое приключение на стороне. Тоже без всякого поползновения на предательство. Гульнул, не подвергая пересмотру основное — статус своей семьи. А случается временное помутнение, так сказать, рассудка — увлечение, которое проходит уже через пару месяцев. Да вы сами можете продолжить этот список — человечество минимум три тысячи лет об этом стихи и романы сочиняет. Я потому и призываю разобраться. Ведь вовсе ничего не ясно с Виктором и вашими с ним отношениями. Половые гормоны — сила могучая, но разум способен их подавить. Давайте включим разум, Настя. И нам удастся понять, что — и отчего именно так — произошло. А как только мы это поймем — сможем определить и набор соответствующих действий. Даже если вам самой не захочется затем его возвращать…
Она глядела на меня, не отрываясь. Было довольно занимательно наблюдать за выражением ее лица. Наконец она сказала:
— Странно все получается, Антон Геннадьевич… Я вроде бы ни в чем не виновата. Это не я изменила. Это не я ушла. А из ваших слов следует, что разбирать надо именно меня, мою жизнь, мое поведение…
Я развел руками:
— Постоянных любовниц не заводят от хорошей жизни в семье, Настя. Что-то действительно было не так, раз он совершил такой поступок. Но ни вы, ни я не знаем, что было это «не так». Неужели вам не хочется понять, почему Виктор так поступил?
— Но… — начала она.
— Не вскрыв причины его ухода и не парировав их прежде всего в ваших — его и вашем — мозгах, мы в лучшем случае добьемся временного эффекта. А потому, думаю, вам нужно, как двум суверенным державам, сесть за стол переговоров…
— И о чем говорить? — все еще с нажимом спросила Серебрякова. — О сравнительных достоинствах меня и этой шлюхи?
— Нет, зачем же, — терпеливо ответил я. — Ни об этом, ни о его уходе, ни об измене. Это произошло — и эту тему необходимо закрыть. По крайней мере, на время. Все, это уже есть реальность, новая реальность. Ее придется принять, хотите вы этого или нет. А потому мы ее выставляем за скобки и разбираемся с тем, что ее вызвало, что к ней привело. Словом, вам двоим надо сесть рядом друг с другом и разобраться наконец во всех проблемах. Это нужно вам обоим. Иначе неразрешенный груз ваших проблем понесет на своих плечах ваш сын. Подумайте об этом.
— Хорошо, Антон. Наверное, вы правы. — Вид у нее был задумчив. — Давайте сделаем, как вы говорите. Как это называется — семейная психотерапия? Я, со своей стороны, согласна… — она вздохнула. — Но…
— Ну, вот и хорошо.
— Только я не уверена, согласится ли Витя на это… Он вообще к психотерапии относится очень пренебрежительно. Говорит: «Что я, псих?»
— Попробуйте его убедить. Объясните, что это нужно в первую очередь ему же.
— Не знаю, получится ли его уговорить…
— А вы упирайте на судьбу ребенка. Скажите, что от этого зависит будущее вашего сына — это должно подействовать.
— Хорошо, Антон, я попробую. Спасибо вам, — в голосе Серебряковой все же звучали нотки сомнения.
Что ж… Москва не сразу строилась…
Трубку брать не хотелось. Вот не хотелось, и все! Она глянула на дисплей. Сэнди. Вот только ее не хватало! Не тот сейчас момент, чтобы ее утешать во время очередного рассказа про очередную потерю.
Но Сэнди на сей раз защебетала довольным голосом и с долей деловитости:
— Слушай, ты хочешь в ящик попасть?
— В ящик? — не поняла Анастасия. До сих пор она знала выражение «сыграть в ящик».
— Ну, знаешь, мой так телевизор называет, — пояснила Сэнди. — Я, говорит, в ящике работаю.
О! Значит, какой-то новый «свой» у нее объявился.
Сэнди между тем продолжала:
— Это, знаешь, этот, как его, новый канал. «Семейный». То есть там какая-то ерунда до сих пор была, а потом там владелец сменился, и они решили канал для дома устроить. Денег им отвалили на это — кучу! — не могла не отметить Сэнди. — Ты слушаешь? — переспросила она строго.