Слёзы Рублёвки
Шрифт:
К сожалению, через телефон её не встряхнуть. Не протянуть стакан воды.
— Настя, успокойтесь, — сказал я как можно проникновеннее. — Объясните по порядку. Что случилось?
Надо сбить эмоции. Нужно направить сознание в конструктивное русло. А это закон: начал рассказывать — следовательно, начал успокаиваться.
Начала. Лишь несколько мгновений ещё удавливала всхлипы.
За ними слышны были шумы большой улицы.
— Всё было сперва как обычно… Виктор занимался своими делами, — вот голос по-прежнему срывался. — Потом сказал, что срочно улетает в Мадрид.
Анастасия на некоторое время остановилась, было слышно, что она сморкается.
Выговориться, сформулировать мысли, отодвинуть тем самым эмоции от опасного края — вот что сейчас важнее всего.
— Продолжайте, Настя.
— Он уехал. А я никак не могла найти свою новую блузку. Мы собирались с девчонками… Решила позвонить горничной в московскую квартиру. Узнать, не там ли она. И когда она собирается… Если скоро, то чтоб прихватила. А он! А вместо неё берёт трубку он, представляете! Я даже предположить не могла, что он…так… врал…, - голос снова завибрировал. — Я говорю: 'Витя? Что ты здесь делаешь?'
Новая порция 'у-ы-ы-ы-ы'. Надо пресечь:
— И что он ответил?
— Ну, я его совсем врасплох…
Тут она, видимо, представила, за каким занятием застала мужа врасплох. И снова взвыла. Потребовалось ещё какое-то время, чтобы её успокоить.
— И говорит, — Анастасия саркастически изменила голос, подражая интонации мужа: 'Прости! Давно хотел сказать. У меня есть другая женщина'.
Да, рубленые фразы Виктора ей удалось изобразить мастерски.
— Что мне делать, Антон?! А тут ещё эта милиция…
— Постойте, при чём тут милиция?
— Меня задержали-и! А я ничего… Я не понимаю, чего они хотят…
Та-ак, интересненько… Час от часу не легче! Какая милиция? Откуда милиция?
— А я не дома-а… Я поехала к нему… Я хотела всё ему высказать! Какой он…
А, тогда понятно. Значит, ГАИ…
Дэпээсники любят иногда поохотиться на машины богатых барышень. И кровь себе погреть столкновением с 'сильными мира сего', и подзаработать. Нет, они не останавливают просто так, для пошлого и в данном случае весьма рискованного подчас вымогательства. Здешние гаишники не дураки, чтобы придираться к отсутствию аптечки в навороченном 'лексусе'. Тем более, что она там есть. Дураки на этой трассе не выживают. А уцелевшие тактику 'боевых действий' с богатыми водителями освоили отлично. Этакие маршалы Жуковы. С полосатыми жезлами вместо армий… К тому же каким-то верхним нюхом чувствующие, с кем из нарушителей не стоит связываться вовсе, а на ком можно срубить, как они говорят, баблоса.
Тем более что Кутузовский проспект — идеальный полигон для подобного рода вялотекущих, но постоянных военных действий. Когда он пустой, то буквально вынуждает подхлестнуть все свои триста 'лошадок', и без того нетерпеливо бьющихся копытами цилиндров. И оп-па! Превышение. А когда, наоборот, Кутузник, словно варикозная вена, вздувается автомобильными пробками, — само собой получается на осевую выехать. Хотя бы на секундочку, хотя бы для обгона. А это уже 'встречка'. И кудесник палки и свистка — как раз на месте!
В девяностые, бывало, всё проходило по-простому.
Теперь такого романтического беспредела больше нет. Теперь надо поговорить, разобраться, поторговаться. Но порядок тот же — договориться, в принципе, можно. 'Тарифы' разве что другие. Двадцаткой 'зелени' уже не отделаешься. А решить всё лучше на дороге, а не в управлении ГИБДД и не в суде. Там будет дороже.
И что сейчас случилось? Никого не подбила, не переехала, ни в кого не врезалась?
— Настя, передайте, пожалуйста, трубку старшему из них, — прошу я мягко. — Я поговорю…
* * *
Первой реакцией Анастасии на слова мужа было полное, всеоглушающее отчаяние. Словно кто-то очень родной умер.
Или она сама умерла?
Ерунда это, что мужчины выбирают себе жён. Это Настя выбрала его. Ещё в Плехановском. Она поступила, он уже заканчивал. Трудно пересечься в большом вузе при таких обстоятельствах. Но — случилось.
Красивый? Да, красивый. И чувствовалась в нём какая-то звериная грация. Он передвигался неподражаемой хищной стелющейся походкой. Походкой наёмника, как она тут же про себя решила. Не сильно широк в плечах, но пропорционален, как Аполлон. Не тот пошлый из банальных женских мечтаний, а настоящий такой, из-под резца греческого скульптора.
И ещё чувствовалось за ним что-то острое, тревожащее. Прямо за его плечами прищуривалось. В Настином кругу было редкостью, чтобы парень в наше время уходил в армию. А Виктор отслужил. Он не говорил тогда, где и как. Но виделся за ним некий другой мир, в котором он был своим. И мир этот был непрост и, видимо, далеко не безопасен. Ибо угадывалась в повадках этого парня привычка принимать решения быстрые, как удар. Ответственные. Решения, которые нередко приводят далеко не к одним словесным дискуссиям.
Лишь позже она узнала, что он 'прихватил' службу в Нагорном Карабахе, в одной из тех 'горячих точек', на которые распадался в своё время умирающий Советский Союз. Участвовал в боевых действиях, стрелял в людей, сам был ранен…
Возможно, эта школа настоящего вооружённого конфликта потом и помогала ему в бизнесе. Но тогда Настя выбрала своего будущего мужа не за качества успешного предпринимателя. О которых и не знала. А именно за это: за тревожащую тайну. И характер, за которым словно стояла лязгающая танковыми траками сила.
И когда это всё вдруг — вдруг, в одну страшную секунду! — стало чужим…
Анастасия сидела около телефона, не в силах пошевелиться. Лишь слёзы, неудержимые слёзы начали торить путь по щекам. Она ничего не чувствовала, совсем ничего, кроме пустоты, — а те уже словно знали, что произошло крушение. И побежали с тонущего корабля…
А дальше…
Сознание как будто отделилось от тела. И в свободном полёте над ним наблюдало, что происходит. Ничего не говорило, не подсказывало, ничем не руководило. Как Кутузов при Бородинском поле, сидело на складном стульчике и отстранённо следило за ходом битвы.