Слёзы Рублёвки

Пересвет Александр Анатольевич

Шансы сокращали ещё и её истории с мужчинами.

Вигги, при всей англизированной холёности, никак не могла совладать с одним недостатком. Она не умела управлять своим взглядом. Последние годы — а она, по стечению обстоятельств, развелась примерно тогда же, когда Ленка вышла замуж — выработали в ней самый бесперспективный для женщины взгляд: одновременно ищущий и оценивающий. Мужчины, эти самцы, чувствовали Викину заинтересованность в себе на раз — и вели себя соответственно.

Потому она вечно попадала в истории. То с тренером по горным лыжам — большим подлецом, как оказалось. То с совершенно неприручаемым бандитом. Который до сих пор,

кстати, не отставал от неё, время от времени наезжал к ней на дом и фактически насиловал. То в поисках защиты от своего бандита она связывалась с 'прибандиченным' же адвокатом. А тот оказывался связан с международным мошенником Симановичем, и Вигги вытаскивал из этих тенет близкий к ФСБ новый любовник…

Словом, у этой женщины никак не получалось найти себе мужчину своего уровня. Те, что стояли на соответствующей социальной ступени, готовы были взять её в любовницы. Но не горели желанием взять замуж. А те, что находились ниже, готовы были сами выйти 'замуж' за неё. Но либо отпадали вскоре после того, как узнавали, что она на самом деле бедна настолько, что сама себе готовит, — либо долго и изощрённо мстили, как тот её бандит.

Сейчас у Вигги был роман с одним англичанином неопределённого статуса. Тот был рыж, поджар, прямоугольнолиц и улыбчив, словно американец. Занимался каким-то крупным брокерством, вытаскивая наши фишки на Лондонскую биржу, и консультировал русские фирмы по IPO за довольно хорошие деньги.

Вигги рассчитывала на то, что англичанину будет меньше дела до её возраста, чем русским. Там, на Западе, как известно, женщины сперва делают карьеру, а уже потом — детей. Годам к 30–35. Зато ему, возможно, захочется иметь русскую жену. Ухоженную, богатую, и с домом, который можно будет продать, если они поженятся и решат уехать в Англию.

О том, что дом ей не принадлежит, Вигги англичанину не распространялась. 'Там видно будет', - легкомысленно отделывалась она от мыслей о будущем. А пока нашла себе какого-то консультанта по биржевому бизнесу, чтобы тот провёл с ней соответствующий курс семинаров.

Как водится, преподаватель довольно быстро оказался у Вигги в постели. И теперь она днём платила ему деньги, а ночью… Ну, понятно.

И при этом старательно убеждала себя, что любит англичанина и изображала себя перед ним манящей недоступной целью.

Что характерно, при этом она оставалась оптимисткой. Верила, что жизнь принесёт ещё небо в алмазах. И периодически пыталась устроиться на какую-нибудь высокооплачиваемую работу.

Настя подчас завидовала несокрушимому оптимизму подружки. Пока та не призналась, что ходит на приемы к психотерапевту. 'А, — сказала тогда Анастасия. — Это не для меня. Чтобы я лежала на кушетке и выкладывала душу постороннему мужику, а он копался в ней своими пальцами? Нет уж, я лучше по лесу погуляю, с природой пообщаюсь'.

'А у тебя, подруга, с ним, часом не того?' — спросила она ещё.

Вигги только округлила глаза: 'Ты что?'

* * *

— Дурёха, — сказала теперь Ленке специалист по мужчинам Вигги. — Делай с ним срочно брачный договор. Рано или поздно какая-нибудь шалава его обязательно охмурит. Особенно, когда до наших седин доживешь…

Все снова хихикнули. Годы, конечно, идут, и в каждой женщине гнездится страх перед неумолимым временем…

Но иногда время можно задержать. Когда с тобой работает диетолог, три раза в неделю приходит массажистка, а лучшие в стране специалисты готовы умело подправить и причёску, и лицо, и фигуру.

Настя

сама уже присматривалась к морщинкам в зеркале! И задумывалась о походе в клинику пластической хирургии. Но всё же находила себя ещё достаточно цветущей, чтобы позволить себе не делать этого шага. К тому же категорически против был Витя. И хотя она его поставила на место, заявив, что она одна, и лишь она, является хозяйкой своей внешности, всё же его мнение было для неё во многом обязывающим.

Конечно, из них троих, подруг, девчонки считали самой счастливой именно её.

Её Витька не был донвиваном, как муж Ленки. И — он был мужем, что постоянно подчёркивала Вигги. Более того, он был мужем семейным, и на фоне прочих представителей их высокосветских тусовок — едва ли не домоседом.

Настя подозревала, конечно, что на всяких там 'выездных' мероприятиях у мужа бывают дела с девками из саун. Но, справедливости ради, реального повода для таких мыслей он не давал. А когда он с ней выходил на какие-либо корпоративные встречи-отдыхи-семинары, то видно было, что сауны функционировали вполне себе прилично. А женщины из его фирмы не бросали на её мужа двусмысленные взгляды. На неё — да, на неё смотрели оценивающе. Но и только.

И во время нередких их выездов в свет никто из дам не лез к нему с фамильярностями — а уж фамильярность дружескую от любовной Анастасия способна была отличить на раз. И тем более — с пьяными поцелуями. Так что если и были кое-какие интрижки на стороне, то никаких значимых следов ни в чьём поведении они не оставляли. А раз так, то и нечего было опасаться…

Нет, монахом Витька, конечно, не был. И стойким приверженцем морального кодекса коммунизма — тоже. Женщина никак не была для него другом, товарищем и братом.

Она была — женщиной. Не более. Впрочем, и не менее.

Анастасия хорошо помнила, как он её водил по ночным клубам, когда бизнес с фарфором стал приносить относительно хорошие деньги, и Виктор решил, что может теперь позволить себе насладиться жизнью. Как он там довольно ухмылялся, в том клубе, где всех обслуживали исключительно голые официантки, а в бассейне под потолком плавала не более одетая 'наяда', принимая головокружительные позы! Что было в этом эстетичного, Анастасия искренне не понимала, но относилась ко всему философски и с юмором. Мужики — это особенные животные, у них как минимум половина мозгов между ног сосредоточена.

Эта откровенность её где-то даже радовала: значит, ему нечего скрывать, кроме своих инстинктов. То есть — он любит её.

Правда, любовь их была не безоблачной. И дело было, пожалуй, не в женщинах. Скорее — в происхождении Вити, в истории его жизни.

* * *

Выходец из небольшого рабочего посёлка — одного из тысяч этих 'Им. XXII партсъезда', 'Красных металлургов', 'Профинтернов', где люди рождались и умирали под заводской гудок, а после смены копались на огородике под окном, выращивая картошку на зиму, — он и нравы впитал соответствующие.

Отстаивать себя в драке мальчишки начинали едва ли не с пелёнок — и он тоже быстро освоил жестокую русскую уличную драку. Пару раз, подвыпив, рассказывал в компании, как это — когда парни с двух враждующих окраин сходятся в драке сотня на сотню. И в ход идут ремни с бляхами, куски арматуры, деревянные колья… Редко когда обходилось без смертных случаев. Но относились к этому философски что сами драчуны, что вязавшая их милиция. 'Мало ли кто там на самом деле ударил; ты был рядом, вот и сходи, отсиди…'