Слимпериада. Трилогия
Шрифт:
Дорога была пустой: последнее умертвие, разом рассыпавшееся после особо удачного попадания, исчезло из скользящего за повозкой пятна света; тут же погас и свет.
– Что там? – обернувшись, крикнул со своей лавочки отец Вуди, – отбились? А то у волка хвост отвалился! Того и гляди – лапы посыпятся.
– Отбились, – Семён плюнул на ствол и слюна зашипела как на утюге. – С такой-то пушкой и не отбиться! Ха, – Семён помахал в воздухе пистолетом, остужая его.
– Угу, – сказал монах, отвернулся и надолго замолчал, о чём-то крепко задумавшись. А, может, и не задумавшись, а попросту следя за волком –
Луна теперь висела прямо над головой и хорошо освещала дорогу; луна здесь была раза в два больше земной, привычной. Так что света хватало, хоть в карты играй – ни за что масть не перепутаешь!
– А теперь, – с угрозой начал было Семён, но покосился на спину монаха и продолжил уже гораздо тише:
– А теперь, Мар, ответь-ка мне на один вопрос: почему ты меня вовремя не предупредил об умертвиях? О том, что они нас догоняют. Что напасть хотят.
– Разве? – неподдельно удивился медальон. – По-моему, в самый раз сказал. Да и то, собственно, случайно вырвалось… Чего ради надо было тебя и этого монаха-передвижника зря пугать! Я бы и сам справился.
– То есть? – нахмурился Семён.
– Ну, если бы те бегунцы стали для тебя реально опасны, – вздохнув, устало ответил медальон, – я бы их мгновенно уничтожил. Всех. Разом. Без лишнего грома и подсветки. Есть у меня хорошие заклинания на этот случай, есть! Очень хорошие, свежие заклинания. Вы бы ничего и не заметили… Я же твой телохранитель, как-никак! Охранник.
– Подожди, – опешил Семён, – так, значит, я зря весь этот трамтарарам поднял?
– Но тебе же страсть как хотелось по врагам пострелять, – ехидно напомнил Мар, – пистоль в деле опробовать! Вот и опробовал. Да и мне интересно было его в работе посмотреть… Не волнуйся, я держал ситуацию под контролем.
– Ну ты и жук, – только и сказал Семён, покачав головой. – Ловко всё подстроил… Признайся – ты ведь нарочно про умертвий проговорился, а? – Семён разобрал остывший пистолет и спрятал его в карман.
– Нарочно, не нарочно, – уклонился от ответа Мар. – Какая разница! Главное, что ты повеселился, да и я развлёкся. А то что-то мне грустно стало, – признался медальон. – Едем всё и едем. Темно, скучно… А тут такое приключение! Веселое, зрелищное. Отвязное.
– Уж отвязное, так отвязное, – согласился Семён. – Отвязнее некуда. Эй, святой отец! – он на четвереньках подобрался поближе к лавочке возницы. – Скоро поселение-то? Селянин есть хочет. И пива выпить не против.
– Э, да какой ты к чертям собачьим селянин! – в сердцах ответил монах, косо глянув на Семёна через плечо. – Где село – не знаешь, хотя и должен, коли поблизости живёшь; дубинка у тебя особая, громобойная, таких у селян отродясь не было! Свет окаянным образом то зажигаешь, то гасишь… Не селянин ты, и всё тут!
– А кто же я? – озадачился Семён. – Если не селянин, то кто? Может, танкист? – и неудержимо расхохотался.
– Тебе виднее, – сердито пожал плечами отец Вуди. – Но в том, что ты не селянин, я ничуть не сомневаюсь… Слушай, а ты часом не иностранный лекарь-шпион? – вдруг оживился монах. – Ну, рецепты всякие там… Тайны разные – не покупаешь?
– А что так? – удивился Семён внезапному повороту разговора. – У вас что, на шпионов охота? На врачей-вредителей? Сдать меня хочешь, да?
– Нет, – отмахнулся отец Вуди, – вовсе наоборот. Если ты лекарь-шпион, так, может, я тебе какой рецептик продать смогу? – с надеждой спросил монах. – Деньги очень нужны, понимаешь. Совсем я на мели – наш казначей, зараза, чересчур прижимистый, на поездки мало даёт, под обрез, а выручку всю забирает… Так ты шпион или нет?
– Увы, – вынужден был огорчить монаха Семён, – я не лекарь и не шпион. Вор я! Вернее, не вор, – поправился Семён, – а вольный специалист по отладке заклинаний. В основном – охранных. Случайно в ваш Мир попал… Удирал от одного типа, и попал.
– Не понял, – монах повернулся к Семёну, даже вожжи бросил. – В наш Мир? Ты хочешь сказать, что есть ещё Миры? Другие, кроме нашего?!
– Ого! – с подъемом сказал Мар, – думаю, Семён, что мы оказались в Закрытом Мире… настолько закрытом, что местные жители о других Мирах понятия не имеют! Очень, очень любопытно. Не спроста это…
– Есть Миры, – покивал Семён. – А как же! Тысячи и тысячи миров, самых разнообразных: живых и мёртвых, волшебных и безволшебных, опасных и не очень. Есть и Империя, в которую большинство Миров входит… Неужели об этом у вас ничего не известно? – Семён уселся поудобнее, привалившись спиной к сундуку-аптечке – повозку немного потряхивало; они уже выехали из леса и дорога почему-то сразу стала ухабистей.
Вокруг была залитая лунным светом степь, тянувшаяся до самого горизонта; никакого селения не было и в помине, одна лишь степь кругом, степь, покрытая серебряной в лунном свете травой. Иногда налетавший ночной ветерок пробегал по той траве и тогда казалось, что повозка плывёт по седому морю: высокие травы мягко колыхались пологими волнами.
– Надо же, – удручённо пробормотал монах, потянувшись за вожжами, – тысячи Миров! Невероятно. Сказка, ей-ей… Парень, а ты случаем не врёшь? Какие у тебя доказательства? – монах, так и не дотянувшись до вожжей, пересел лицом к Семёну: дорога была прямой, и волк, похоже, в управлении не нуждался. Бежал себе и бежал. Как заведённый.
– Я – доказательство! – Семён стукнул себя в грудь кулаком. – Что, у вас много людей с громобойными дубинками? Или кто ещё среди ночи может по желанию дневной свет создавать?
– Я таких не встречал, – покачал головой отец Вуди, – но слышал о разных разностях… лекари Братства много где бывают, много чего видят и слышат. Не всему, конечно, верить можно, вранья хватает, как же в рассказах, да без вранья… – отец Вуди не докончил фразу: повозка пошла зигзагом, слетела с дороги и въехала в траву.
– Лапу потеряли! – крикнул монах, мигом пересаживаясь обратно и хватаясь за вожжи, – тпру! Стой, гад! Стой! Ох ты… Не лапа, а башка у него отвалилась… Чёрта с два команду теперь услышит! Ну-ка, – монах выхватил откуда-то из-под полы сутаны длинный узкий нож, вроде стилета, и, опасно высунувшись из повозки, полоснул по кожаным ремням упряжи: повозка остановилась.
Волк тем же противолодочным зигзагом попёр дальше, рассекая траву как сторожевой катер волны; в ночном сумраке укороченное безголовое туловище смотрелось жутко – словно у чёрного бревна вдруг выросли ноги, и оно помчалось само по себе куда-то по своим бревенчатым делам.