Слипер и Дример
Шрифт:
мерный орлиный взмах. Все движения оказались затянутыми, и было такое впечатление, что ещё
чуть-чуть, и мух остановится прямо в воздухе. Но тут тварь вдруг замерцала. Мигнула пару раз,
будто она была не настоящая, а всего лишь фрагмент телепередачи «В мире животных», у которой
зачастил пропадать сигнал антенны. Не хватало только за кадром голоса диктора, всем известного
мягкого тенора товарища Дроздова:
— Дорогие телезрители, вы сейчас можете видеть, как работает
аппарата у этого редкого насекомого. Давайте же с вами понаблюдаем за этим прекрасным
процессом.
Понятно, что зрителей тут же тошнит на белую скатерть. Ибо нынче выходной, и на стол
постелили свежатинку-скатёрку, и уж утро прошло, а ведь все встали поздно. И таперича
завтракают перед телеком в половине второго пополудни. И в аккурат под десерт узрели во весь
экран неторопливый полёт мерзкого вонючего туалетного чудовища, которое нагло и беспардонно
смотрит из электронного ящика на весь этот праздничный перекус и, отвратительно открывая свой
рот, хохочет:
— Ыыы-хо-хо-хо-хоооооо! Аааа-ха-ха-ха-хаааа!
Тут же кто-то из соседей включает свой любимый перфоратор, а с антенной что-то происходит,
и всё изображение идёт рябью, а затем и вовсе исчезает.
Нечто похожее проявлялось и здесь. С единственным отличием. Наш клуб любителей
инопланетных печенюшек было не так просто довести до самовывертов. То есть там, где обычные
телезрители всей семьёй заблёвывали новую скатерть химозно-оранжевым желе, наши стойкие, ни
разу не оловянные, только ощутили в горле лёгкий комок, как при внезапной невесомости.
10
1
Мух исчез у всех на глазах прямо в воздухе.
— Оп-ля! — истошно возопил Башкирский Кот и расшаркался перед досточтимой публикой,
разведя лапы в стороны и продемонстрировав свой внутриротовой набор отменных дамасских
клинков.
— Е-нт-т-т-то его куда-сь? — выстукал зубами Загрибука, сжавшись в сморщенный бабушкин
клубок.
— Да туда-сь и сюда-сь! — Стрелочник снял фуражку, утёр лоб рукавом свитера и стал мять
головной убор в руках. — Куда, дык сказать, карма ляжет! Ёлы-палы! — Добавил он неожиданно,
став окончательно похожим на заправского митька.
Белочкин глянул на часы и опять подвёл чутка стрелки на пару минут вперёд. Затем пригладил
убелённые космы.
— Тут ведь пасьянс раскладывает сама судьбинушка! — продолжил он, ухватив печенюшку и
задумчиво погрызывая её, и поднялся из-за стола. Скрипнув пальцем по наклеенной сверху на
стол плёнке «в цветочек», ангел стал ходить по тесной кухоньке. — Вот вы, э-э-э… Друзья мои…
— Уважаемая публика, — подсказал сладко Башкирский Кот из пыльного
стоявшие под батареей трёхлитровые банки. — Или лучше так: дорогие абитуррриенты!
— Чё-чё? — Белочкин покосился на него бровью вполоборота, стоя у окна и глядя вдаль на
цветочное море.
— Всё, я умолк, начальник! Слухаю и топырю ухи! — Кот выставил вперёд лапы.
— Да не, чё ты там про амбитруе… Как там? Енто кто? — удивлённо спросил Белочкин,
возвращаясь к гостям.
— Не обращай внимания, начальник. — Башкирец ткнул к переносице воображаемое пенсне и
уселся на полу, обхватив все свои лапы увитым в кольцо хвостом. — Так на одной далёкой
планете называют детей, которые делают вид, что хотят много чего знать.
— А на самом деле? — Стрелочник перемялся с одной ноги на другую мягкими тапочками без
задников.
— Белочкин, ты чё, детей никогда не видел? — вдруг совершенно фамильярно изумился кот. —
Чего они хотят? Да везде одного и того же, дураковаляния и вкусностей! Как я, напррример!
Все заулыбались и зашумели движухой.
— Ах да, дети… Дети… О чём это я? А! Дык, как карма ляжет. Енто я о козырях, значит, —
продолжил Стрелочник, — то есть о равновесии мировом.
Загрибука слез со своего пуфика, устроился на полу и приготовился внимать. Не каждый раз от
настоящего разводящего ангела доводится слушать лекцию о правилах общесансарного покера.
— Вселенная в целом, уважаемая публика, — Стрелочник подмигнул коту окуляром слепых
очков, а тот с серьёзным видом ответно кивнул, — представляет собой абсолютно замкнутую
штуковину аквариумного типа. Штуковина эта весьма многослойна и сложна, но она а натюрэль
всегда находится в изначальном равновесии, ибо на другой чаше весов и вовсе нифига нету, как и
чаши той самой. Штука эта напрочь в единственном числе и никуда не склоняется, являя собой
10
2
разфасованный всем народам в назидание принцип самовнутряемой толерантности. Картография
её сильно меняется в зависимости от глубины слоёв, из которых она состоит.
— Ой, что-то я уже не очень понимаю, — Слипер сморщилась.
— Да-да, начальник, помедленней, я записываю! — Кот и впрям выудил откуда-то из-под
полосатого пуза огрызок карандаша и листок и стал на них что-то корябать, встопорщив усы.
— Ну, например, — Стрелочник подошёл к столу, задумчиво взял ещё печеньку, но, повертев
её крендельками в пальцах, положил обратно,— представьте всем вам знакомую часть реальности.
Глянув на недоумённые лица уважаемой, но вообще ничего не понявшей публики, он хмыкнул: