Слипер и Дример
Шрифт:
— Сдуй мои пилюльки! Нужно сообразить, как решить этот кроссворд, ибо ни разу нет
сомнений, что комната является какой-то загадкой, и её решение откроет выход.
Неуютность ситуации мешала сосредоточиться.
— Всё, что угодно, может оказаться порталом! — вспомнила Слипер слова Дримера.
Но, как назло, мысли не лезли в голову, будто мозг совершенно отупел, да ещё и древние часы
своим тиканием мешали сосредоточиться. Девушка нервно взглянула на них, и вдруг лицо её
озарилось
Деревянный домик мерно постукивал маленьким маятничком, который болтался снизу, и как
11
5
будто дразнил посетителя, кивая головой по сторонам, только лишь язык не показывал. Взгляд
Слипера сделался хищным, а уголки губ поползли в стороны.
— Ах так? — ухмыльнулась она и схватила маятник, остановив его.
— Вдохну-у-у-у-уть! Не дышать! — чётко произнесли часы механическим голосом.
При этих словах Слипер лишь крепче зажала в кулаке маятник, задержав дыхание.
— Тук-тук, — сказало её сердце, словно молот в таёжной тишине.
— Тук… Тук… — отчеканило оно медленней.
— Тук……… Тук……… — стукнуло сердечко, словно трамвай, тормозящий на стыках рельс у
остановки.
Через почти две минуты задержки дыхания, когда лёгкие были готовы выпрыгнуть через горло,
девушка постучала в дверцу кукушки.
— Тук-тук, — раздался в ответ позади неё быстрый стук во внезапно возникшую дверь.
Одним прыжком Слипер подлетела к появившемуся проёму, намотала полотенце на руку,
взялась за ручку и повернула её, открывая дверь. И в этот миг тусклый красный свет в комнате
померк, и стало непроглядно темно. В темноте дверь распахнулась, и из неё с порывом ветра
вошёл в комнатушку давно позабытый запах. Запах старого железа, подземелья и сырого
сквозняка. Шагнув за порог, Слипер и не заметила, что на диване позади неё проявился спящий,
свернувшийся калачиком милый старичок тибетской наружности в полинялом пиджаке и с
малахаем на голове. Он только закряхтел во сне, разбуженный внезапным сквозняком, и
прошамкал:
— Эх, шалапут… Ну что ты будешь делать?..
Господа ИВОВ и УВОВ обслуживаются вне очереди.
— Шо за хлопчики? И я имею шо спросить за их фамилию…
— Осади назад, толстопузый! — Пинок ноги отправил ещё не очнувшееся кошачье тело в
полёт. Шмякнувшись затылком о шершавые доски, организма стала очухиваться значительно
быстрее. Глаза приоткрылись. Вертикальные щёлочки зрачков устаканили окружающую
действительность.
—
пульс.
— Так, пульса нет! — Кот утвердительно кивнул незримому собеседнику. — И шо вы думаете?
Я таки знал! Но, простите меня, мама, шо енто за люди в округе? Шо-то я не пррризнаю на
физиономию этих хгарных хлопцив! А откель такой митинг? А, ну таки вы не знаете…
А вокруг пестрел самый что ни на есть базар. Кот оказался в насильственно лежачем
положении на самой окраине этого действия, по-босяцки выражаясь, под забором. А забор этот
подпирал торопившиеся обвалиться древние руины известкового происхождения. Оттуда, из-под
11
6
забора, прикинувшись пьяным археологом, кот помигивал нервными жёлтыми глазищами, не
торопясь сдвигать территориально своё ОКЛЖПэ. Ибо базар был тот необычный. Совсем не
типичный и вообще магичный. Типа. Разные не определяющиеся сходу по паспорту личности, не
имеющие этого самого паспорта как такового совсем нафиг, торговали здесь. А впрочем, и там, и
тут тоже. Торговали поделками и артефактами весьма любопытных происхождений и нужностей
назначения. Здесь был и Внедорожный Чипотан, вмещающий любой гардероб вместе с
владельцем, коих он перебрасывал вместе с собой из любой точки в любую запятую в пределах
родной галактики, да так кидал, что только компас успевай апгрейдить. И тута тебе мечта любого
эшафота — Кресло-Кончалка, не оставляющее сомнений в желающем приложить в него задницу,
что задница сия ежемгновенно сгорит сиятельным огнём изнутри. Тем самым салютом, который
красочно описал в своих поэмах известный Всея Сангхе шаманист-блокнотник Карлсон Ибн-
Каштанов. И кочумала в уголке, сонно зевая, грозная шахидка Черепаха-Тротилла, владеющая
древним мастерством сэппуку многоразового использования. И другие весьма сурьёзные
магические казусы всея сансары. Действо происходило во внутреннем дворике потихоньку
разваливающегося храмового комплекса пирамидальной наружности, что стоял на
неопределяемой в детский телескоп планете. Многочисленные колонны с выщербленными
постаментами напоминали о классических гравюрах времён устоя и падучести. А с похмела они и
вовсе виделись как мутные фотографии участников многообразных экспедиций, которые нашли
великолепный способ вести здоровый образ жизни и путешествовать за счёт своих государств.
Градусник тут не работал. Часы отставали. Короче, полный топографический кретинизм. А никто
и не парился.