Слипер и Дример
Шрифт:
привычками и откровенно по-свински панковскими замашками! И вся эта прелесть — моя родня!
Пррредки мои незабвенные. Понимаешь? Мама — это святое!
— А чё не понять-то, — ответил запутноволосый, опять ничего не поняв, но за маму завсегда
согласный на уважуху.
— Ну и во! Коли всей пастью дыхну, таки тут напалму на весь ваш Привоз хватит с избытком,
и будет вам наглядное пособие по печальному отрезку истории Вьетнама. А коли зуб один — так в
самый раз прикурить
вообще, сам знаешь, от бессонницы помогает, от зевоты и икоты, слепоты и глухоты!
Приворожить там чё, отворожить, творожок из молочка сделать али ряженку — на всё сгодится.
Как говорится, снимаю и порррчу на дому!
— По рукам! — радостно рявкнул сутулоплечий. — А то я ведь с шашкой ни в век не умел
управляться. А ты, по усам видать, с востока сам. Ятаган Кладучий сходу заприметил, едва с
дороги дальней. Таки забирай. Тебе — Кладунец, мне — удача да зуб заговорённый.
— Вот и подбили дебет с кредитом! — Башкирец согласно мурлыкнул и полез в пасть лапой.
Раздался треск падающего векового дуба в лесу. Весь рынок разом обернулся в сторону кота.
— Вот заррраза! — Башкирчатый повёл глазами по сторонам, сжимая в лапах выкорчеванный
зуб, и проворчал: — Ох, как некстати-то! Совсем я забыл! Век шпроты не видать, сейчас на
скрежет мой зубовный кое-кто прибежит. Говорила мне маманя, береги клыки смолоду. На, чувак,
зуб и давай сюда сабельку, да шустрей!
— Держи! — старый гремлин зажал в кулаке кошачий зуб, а кот, схватив клинок, завёл его за
спину боевым хватом, отщёлкнув предохранитель.
И вовремя. Ибо звук от выдираемого драконьего зуба странным образом сгущался и становился
громче. Все посетители рынка стали испуганно озираться. Со стен посыпались мелкие камешки.
Кот пригнулся:
— Йошкин Код, читал мне папа про плач да скрежет зубовный, видать, понапрасну!
— А шо такэ? — запоздало спохватился гремлин.
11
9
— Да так, звонок по первой линии, типа, «наших бьют»! Ложись на землю, суходрищев! Так
сказать, господа Ивов и Увов обслуживаются вне очереди!
Неприятный древесный звук нарастал. И тут все разом повернулись к задней стенке храмового
дворика. Там, на стене, красовались барельефы. За давностью чёткость некогда изображённых
скульптором фигур стёрлась. Остались лишь силуэты явно человеческой формы. И сейчас эти
самые полустёртые формы вдруг ожили. И на глазах у изумлённых торговцев медленно сходили
со стены, а точнее, выходили из неё, словно камни отпустили замурованных в них узников.
— Тикайте! Чакмулы идут!
Началась паника. Поднялся визг и ор. Обезумевшие
неизведанным шухером мистики похватались за свои амулеты и стали лопаться подобно
воздушным шарикам прямо в воздухе, срочно перемещаясь кто куда по своим адресам
гарантированной обратной доставкой. Надо сказать, что это у них было отработано недурственно,
и не успел Башкирец перевести дыхание, как на маленькой площади никого не осталось. Кот
присел и попытался протереть глаза от поднятой пыли, держа Кладучий Меч в боевом режиме.
Ещё не отнимая лапы от носа, он уже почувствовал, что вокруг кто-то стоит. И как-то сразу стало
тоскливо на кошачьей душе, расхотелось шутить и геройствовать. Он знал, кто такие Чакмулы, и
ещё он знал, что с чувством юмора у них всё очень непросто. Состязаться в остроумии с ними не
хотелось вообще никак, а уж шашкою махать — и подавно. Встретиться с ними — уже была удача
из разряда «а может, завтра?», и сейчас Башкирец хорошо понимал, что ребятушки
вышеописанные явились по его кошачью душу. Он медленно поднял полосатую голову и
взглянул, прищурившись, на окруживших его Чакмулов.
— Э, бррратки, кого я вижу…
Шкындыр-Бындыр — места лучше нет,
Шкындыр-Бындыр — мы не знаем бед,
Жить на нём легко и просто — Шкындыр-Бындыр!
Выключатель громыхнул. Дример пришёл в себя от вязкого грохота в ушах. К удивлению
своему, он почуял, что стоит на своих двоих, то бишь на ногах, в самом что ни на есть стоячем
телоприложении. Он неспешно разлепил глаза, словно опухшие после долгого и тяжёлого сна, и
тут же снова прикрыл их. Что-то ярко бликовало светом прямо перед ним и кружило, аки
радужные мухи вокруг деревенского гальюна.
— Тэк! Это шо ещё такое? — вслух произнёс он, и тельце немного встряхнуло от собственного
голоса. Это был сиплый, прокуренный голос спившегося на рукоприкладной работе биндюжника.
— Опаньки! — сказанул Дример ещё что-нибудь для привычности. Голос остался тем же.
Таким обычно произносят в тёмной подворотне неприятные вещи.
12
0
— Подверни мои коленки! Всё равно ж придётся жить-поживать как-то дальше! — мудро изрёк
он и смело глянул перед собой.
А там, где кончались его войлочные тапочки, была пропасть, и в неё низвергался с огромной
высоты водопад.
— Ишь ты, воду не берегут! — Дример сделал шаг назад ослабевшими ногами. Затем