Слипер и Дример
Шрифт:
опять её ловко, пальцами одной руки, сломал. — Барахолка знатная. Шмотки заморские, да всё за
ничего! За малость можно так затариться, что обвесы глаза умозолят неровно дышащим, — он
присел подвязать шнурок на штанах и снова незаметно закинул лакомство под стол.
— Хрусть! — раздалось оттуда и забумбумкало мягким хвостом по линолеуму.
— Круть, дядя! — Маленькие глаза Зверогёрлы расширились безумием. — Стало быть,
недавно ушли?
— И след простыть не успел! Они ж вразвалочку
кружками. — Ща чайку попьёшь, шавку накормим, да и, глядишь, догоните дружбанов своих.
— Вот что, дядя… — привстала Зверогёрл.
— Товарищ Белочкин меня зовут, — слёзно смеясь одними очками, ответил Стрелочник,
поворотившись к ней.
— Это ты на допросе будешь фамилиями кидать. — Зверогёрл заняла позицию «ноги на
ширине желательных в будущем плеч». — Мне тут некогда чаи-кофеи твои гонять! Показывай
дорогу!
— Как скажешь, красавица, — Белочкин поставил кружки обратно на кухонную столешницу.
— Да только гляди, собачка твоя совсем притомилась, храпит уж без задних лап.
Зверогёрл ретиво глянула под стол. Грызлик действительно спал как убитый. Дрыгая лапами во
сне и тихо подвывая.
— Ща я его пну, ничё, проснётся! — Она уже собралась как следует долбануть Грызлика под
рёбра, но проворный Стрелочник тут же поставил ногу между ней и столом.
— Да на кой ляд тебе шавка на вечерине? Пущай дрыхнет! — Он заломил фуражку на другой
бок, и странного белого цвета космы легли ему на лоб. — Потом зайдёшь, захватишь. Только
мороки тебе с ним! Кормить, таскать. Брось его нахрен! Я тут присмотрю пока за ним. А ты за
шмотьём да братками смотаешься покаместь.
15
8
— Мда? — подозрительно глянула на него Зверогёрл, но жадность до дармовых заморских
шмоток перевесила чашу весов. — Ну лады! Пусть себе псина дрыхнет пока. Я мигом. Так куда
топать-то?
— А-а-а, ща покажу! — Белочкин отвернулся и протёр незаметно очки. — Блин, зрение совсем
село нахрен! Ща, пойдём! Не сцы, чувиха, в лучшем виде доставим тебя в бутик!
Он направился из кухни в коридор. Зверогёрл двинулась за ним.
— Слышь, подруга, тут у меня валюта завалялась в комоде, заначка, типа, — Белочкин
остановился в коридоре у противоположной кухне двери. — Может, захватишь и её? Купишь мне
там чё-нить из гардеробу, а то, сама видишь, в лохмотьях хожу.
— Не вопрос, дядя, чё за базар! — злорадно блеснули стервозные глаза. — Давай бабло, оденем
тебя по-царски! — И когда ангел потянулся к ручке двери, ведущей в комнату, Зверогёрл тихо,
про себя, добавила: — И обуем!
— Слышь, красавица, позырь, где там выключатель этот хренов? — Стрелочник отступил
двери, за которой зияла чернота. — А то я последнюю подагру переломаю себе нах!
— Ла-а-адно, ща! — Зверогёрл осторожно перешагнула порог.
И тут ангел снял очки и сверкнул непроглядно чёрными глазами ей вслед, рявкнув по-немецки:
— Едэм даз зайн! Нихт ферштейн! Шнеля! — вслед за этими словами он хорошенько пнул
размалёванную девицу тапочком под зад.
— Твою мать! — раздался вопль Зверогёрлы, падающей куда-то далеко вниз, судя по
удаляющемуся эху.
Грызлик беспокойно заворочался во сне.
— Тих-тих, пёсик, — ласково сказал ангел, быстро вернувшись на кухню, и, надев очки,
погладил по голове собаку. — Спи спокойно, всё уже позади. Смотри хорошие сны и набирайся
сил. Теперь всё будет хорошо. Поживёшь пока у меня.
Грызлик согласно заворчал во сне, облегчённо вытянул лапы и затих, впав в глубокий
безмятежный сон. По-моему, он даже улыбнулся.
— Хе! — хекнул Белочкин, снимая очки и морщась на свет электрической лампочки
угольными очами. — Ишь, коза, прискакала, — он вышел в коридор и аккуратно прикрыл дверь,
ведущую в комнаты, — дай ей это, дай то. Вынь да положь. — Ангел вернулся на кухню и, вынув
из тут же стоящей банки пучок трав, бросил их в кружку. — И ведь последние деньги стыбрить
собиралась, — Белочкин недовольно закряхтел, ставя кружку на стол и наливая себе кипятку. — А
ещё от чая отказалась. Совсем традиций не уважает. Не варит ни шиша в восточном этикете.
Пусть теперь покружится ещё по Великому Веретену пару-сотку оборотов!
— Мля! Иб ту ю мэ мэ! — злой окрик вывел из шока Зверогёрлу, ошарашено крутящую
головой посреди обшарпанных стен с осыпавшейся штукатуркой. — Сестрица, ты чего это,
очнулась, что ли, нах?
15
9
— Что?! Где?! Кто? — только и воскликнула Зверогёрл. — Дерьмовочка, это ты?! О, не-е-е-е-
ет!!! Я же, мля, слиняла, кажись! Я же капли стыбзила и выпила! А как же Лес? А как же курорт?
— Я это, сестрёнушка, я! Сссучка такая! — Толстая баба с целлюлитным мозгом, одетая в
белый халат, подошла к кровати, упирая толстенные ручищи в бока. — Значитца, не сдохла, да?!
А ну-ка вставай, падла! Ща те башку твою крутить будем!
— Ёктить, где это я?
— Где?! — и тут баба выдала ответ, вполне ложащийся в рифму с заданным Зверогёрлой
вопросом, но озвучивать его я не буду, вы уж простите меня, дорогие читатели. Всё-таки среди нас
есть дети. И им совершенно не нужно знать язык, которым выражаются на адской планете