Слишком дружелюбный незнакомец
Шрифт:
Успокойся, гнев ни к чему не приведет. Ты должен сохранять контроль над собой.
Его план не так уж и плох.
Расстегнув ширинку, он попытался помочиться в ведро. Через несколько секунд прерывистые струи брызнули в пластиковое ведро, но источник скоро иссяк. Ничего страшного, в следующий раз будет лучше. Затем он вылил туда всю воду из бутылки.
Прислонившись к стене, упершись головой в холодные влажные камни и закрыв глаза, он принялся неустанно повторять одну и ту же фразу.
Я скоро выйду отсюда. Я скоро выйду отсюда. Я скоро выйду отсюда.
— Какой сегодня день?
Мадам Вассер состроила недовольную гримасу. Похоже, она была разочарована, что он обращает внимание на такие несущественные подробности.
— Разве это важно?
— Я просто хотел знать, какой сегодня день, вот и все.
— Предположим, среда.
Предположим? Она что, издевается над ним или он в забытьи потерял счет времени?
Итак, он провел в этом погребе три дня, в то время как у него создалось впечатление, что он здесь уже месяц или по крайней мере неделю. К тому же половину времени он пребывал без сознания.
— Держите, я принесла вам воды.
Шагнув вперед, она поставила бутылку перед самой решеткой. Она двигалась без особой поспешности, но даже если бы Брайан был в состоянии предвидеть ее движение, единственное, что бы он сумел сделать, — это дотронуться до кончиков ее пальцев.
Брайан заметил, что мадам Вассер одета так же, как и в первый раз, когда он ее увидел. На ней были бордовые брюки и серый свитер из тонкой шерсти. Даже смешно, что иногда можно вспоминать о такой ерунде.
Он не стал брать бутылку. У него достаточно времени, чтобы позже осмотреть ее и установить, была ли она открыта.
Мадам Вассер обернулась и, казалось, что-то искала взглядом. Вытащив из-за ящиков небольшой деревянный табурет, она села на него.
Несмотря на то что сидеть на нем было неудобно, она устроилась в преувеличенно манерной позе: колени сжаты, спина идеально прямая, руки сложены, будто у примерной девочки.
— Когда я была ребенком, я жила в замке у Луары. О, не надо представлять себе Шамбор! [25] Это был, самое большее, кукольный домик, но для людей из деревни мы казались «хозяевами замка». Сейчас это у меня вызывает лишь смех.
25
Один из замков Луары. Был построен по приказу Франциска I, который хотел быть ближе к любимой даме — графине Тури, жившей неподалеку.
Зачем она мне все это рассказывает? На кой черт мне все эти истории о замке и принцессе!
— Мой дед купил его в двадцатых годах. Это было здание, где протекал каждый угол. В половине комнат невозможно было жить из-за холода и сырости. Мой отец ни за что не хотел с ним расстаться — думаю, тогда его и продать-то было бы невозможно — и тратил безумные деньги, чтобы хоть немного привести дом в порядок. Едва заканчивались одни работы, надо было приниматься за другие. Отцу пришлось занять много денег. Просто бездонная бочка… Может быть, он так поступал из гордости или из привязанности к наследственным семейным ценностям…
Не прерывать ее, только не прерывать…
— На дворе был уже май шестьдесят восьмого года, но мои родители продолжали жить словно в пятидесятых. Они не доверяли тем изменениям, которые происходили в обществе, и оставались фанатично преданны консервативным ценностям. Когда мы с сестрой вели себя не как воспитанные дети, они имели обыкновение запирать нас в маленькой комнате в нижнем этаже одной из башенок. Это было холодное место, едва освещенное небольшим круглым окном, которое буквально заросло пылью.
Она остановилась, и Брайан увидел, что на ее губах появляется улыбка.
— Нельзя сказать, чтобы с нами плохо обращались, на нас даже никогда не поднимали руку. Мы жили в деревне, а там тогда детей нередко наказывали достаточно жестоко. Поэтому быть запертыми в комнате, даже темной и холодной, — это не самое худшее из наказаний, можете мне поверить… Разумеется, если бы родители вздумали так поступить в наше время, они тут же оказались бы в полиции. Хотели даже запретить порку. Какая глупость!
А вот в этом она не так уж и не права. Хотя мальчишкой он получал немало тумаков и нельзя сказать, чтобы они нанесли особенный вред его здоровью.
— Я до смерти боялась этой комнаты. Конечно, нам там ничто не угрожало, но ведь мне было всего десять лет. Потом мне удалось побороть свой страх — иногда для этого требовалось довольно много времени, — я начинала представлять себе пейзаж за стенами замка. Я видела поля, которые простираются насколько хватает взгляда, лесную опушку, берега озера, которое находилось вдалеке от замка… Я внушала себе, что у меня в распоряжении карандаши и бумага, и принималась все это рисовать в своей голове. Думаю, именно из этого и родилась моя страсть к живописи. В замке было полно картин. Старые полотна, которые не стоили даже гвоздя, на котором висели, но в этом возрасте любая картина кажется чем-то невероятным. Я сохранила рисунки, которые сделала тогда. Настоящие, которые делала, как только выходила из комнаты в башне. Они достаточно посредственны, но вы даже представить себе не можете, сколько, казалось бы, позабытых воспоминаний пробуждают они во мне. Люди часто недооценивают силу воображения.
Черт побери! Да когда же она, наконец, заткнется?
— Всякий ребенок заслуживает настоящего воспитания. Я старалась изо всех сил. И тем не менее я думаю, что не была достаточно строгой с Камиллой. Вот Франсуа способен на вспышки безумного гнева, и правда ужасные, но в конце концов он позволял дочери все. Когда наказываешь ребенка, это не доставляет тебе удовольствия. И все же никогда не нужно жалеть, что сделал это. Вот такими и были мои родители: добрыми, но умеющими принимать неприятные решения, когда это необходимо.
Она не шевелилась, оставаясь неподвижно сидеть на своем троне.
Она что, собирается выплеснуть на него все, что накопилось? А с другой стороны, на кого еще? Он здесь наказанный ребенок, она — мать, которая приняла решение запереть его. И явно крепко вцепилась в эту свою фантазию.
Брайан не решался заговорить. Сколько же времени она собирается не поднимать свою задницу с табурета, где сидит, не шевеля даже пальцем?
Играть роль. Он должен взвалить на себя роль, которую она выбрала для него.