Шрифт:
Значит, ни шага назад?
– Значит, ни шага назад?
– спросила просто потому, что дальше молчать было глупо. Ответа я не ждала. Ответ мне был не нужен. Ответ – несмотря на очевидность – взбесил так, что волосы на затылке вздыбились. Как есть дикая кошка, готовая напасть. И поэтому я снабдила вопрос не только вопросительным знаком, квартой яда, но еще и саркастической улыбкой. Вышло убойно, словно тройной выстрел, но на пижона произвело впечатления не больше, чем на меня его пижонский смокинг и блестящие – от жирного слоя того же пижонства – ботинки.
– Да, - сказал пижон. Мне не показалось, я была уверена, что он надо мной издевается.
Значит,
– Мы ведь равны, - заявил пижон. Мне захотелось обозвать его социалистом и отправить маршировать в ногу под косым взглядом товарища Чем Ына. Тоже мне поборник равноправия. А как насчет уступить дорогу даме? Или надеть смокинг – еще не значит приобрести хорошие манеры. В каком же темном веке мы живем – ни единого проблеска галантности, ни огонька вежливости. Вместо мягкости, танковый напор и стальная пластина цинизма, прикрывающая лицо.
– О’кей, хоть и найдутся занятия более приятные, чем смотреть на вас, но я готова стоять, если придется, до вечера, - подумав, добавила веско: - Или до самой ночи.
Пижон в карман за словом не полез и в долгу не остался. Весь мой яд вернул до последней капельки, да еще по повышенной процентной ставке.
– А может, до весны? Или до следующего Рождества? Заодно знаю способ облегчить вам задачу. Если так противно смотреть на меня, достаньте зеркало и любуйтесь на прекраснейшее отражение.
Это был не комплимент. Это была горсть цианида, засохшая на дне чашки нахальства.
– Обойдусь без глупых советов.
– Я от чистого сердца желал вам помочь. Сделать шансы равными. Это ведь справедливо, если мы оба будем видеть один и тот же неземной образ. Простите, я хотел сказать, образ неземного эгоизма.
От возмущения я открыла рот, и он как конфетку поспешил вложить туда последние, ядовитые паточно-сладкие слова.
– У вас самомнение богини.
Ругательных слов было слишком много. А я явно пребывала не в том состоянии, чтобы выбрать одно или два. Оставалось окатить пижона бесконечным потоком брани, но на зачистку результатов синтаксического разлива не оставалось времени. Мне нужно было отнести дурацкие слайды Ньютону. Еще пятнадцать минут назад передать в руки одному из ассистентов и свалить в сторону – пить кофе. Доклад должен был начаться через полчаса, меж тем слайды все еще уютно лежали в моей сумочке, а Майк наверняка точил топор и прикидывал, на какой из стен его кабинета более выигрышно будет смотреться моя голова. Сама бы я выбрала место между рогатой антилопой и бра в форме старинного канделябра. Самомнение-то у меня с Гималаи, но лишний раз попадаться на глаза я не любила. Что поделаешь, моя внешность не совсем соответствует моему эгоизму. Стоя в переулке и глядя на точечный аполлоновский профиль незнакомца, слушая язвительные намеки, я разом вспомнила и про низкий рост, и про бледную кожу, и чуть более крупные губы, чем хотелось бы, и про недостаточно вытянутый овал лица. Короче, прошлась по всему списку своих недостатков. Пижон как бы следовал за мной, дыша в спину, но при этом умудрялся глядеть в глаза.
И
Я могла бы сказать “ну что сладкий?”, полить тройным слоем карамели из “пупсиков” каждое свое слово, но это было слишком очевидно. Я уже вошла в азарт и хотела не просто отыграться, а сделать победу эффектной.
– Теперь понятно, в чем дело, - лениво протянула я, стараясь не думать об утекающих невозвратно секундах – красивые жесты, за них всегда приходится платить и иногда временем, которого в обрез.
– И в чем?
– показалось или на мгновенье в глазах пижона промелькнула тревога. Но я настолько упивалась собой, изяществом, с которым умою наглого типа, что на того, кого собственно хотела умыть, мало смотрела. Как оратор в момент наивысшего триумфа, я благодушно и медленно сходила с вершины, при этом позволяя голосу звенеть мелодией горних высей.
– Ты же сладкий пупсик, а значит, растаешь в воде, - я перешла на ты.
– Но там реально грязь и глубокие лужи, и я не намерен пробираться через них еще дважды.
Однако конфуз с телефоном заставил его маленько сбавить обороты. Вздохнув, как жертва страшных пыток, пижон внезапно выдвинул предложение. Или это было внезапное предложение? В общем, и выдвижение, и предложение обрушились, словно снег на голову.
– На самом деле мы ведь довольно разумные люди и не будем стоять тут до Рождества? Так что давай повернемся боком, и ты протиснешься мимо. Все просто.
Просто и глупо. Просто глупо! Я посмотрела на мужчину со смесью сожаления и осуждения. Его план явно был болен болезнью Альцгеймера. То есть, во-первых, пижон предлагал прижаться к его груди. А во-вторых, протереть плесневую стену моим новым пальто. Не для того я пару дней назад вырвала его из загребущих лапок старой перечницы в одном милом бутике, чтобы так легко потерять в первой же битве. Поняв, что я не соглашусь, пижон закатил глаза.
– Тогда почему бы тебе не вернуться к началу улицы и не подождать?
– Мы уже это проходили.
Повернуть? Возможно, стоило сделать это раньше, когда еще реально было спасти ситуацию. Но игра зашла слишком далеко. И потом, показать пижону спину или признать, что обходного пути я не знаю, было бы так же ужасно, как оказаться перед ним в хлопковых трусах, подаренных мамой на прошлое Рождество.
Ни шагу назад. Уж точно не тогда, когда в ушах отчетливо нарастал звон тех самых молотов, что ковали мою победу. Не будь такой спешки, я бы, конечно, дожала, добила, додавила пижона. К его радости и моему огорчению, до того, чтобы успеть к докладу Майка, оставалось десять минут. Чуть ли не скрипя зубами, я вынуждено разбавила триумф ледяной водой уступок.