Слишком много колдунов
Шрифт:
И пошла как ни в чем не бывало, вытаскивая из под телег и из канавы у дороги своих попутчиков, одного за другим. Выяснилось, что мужчины в обозе были, а некоторые даже были вооружены. Питер стоял и смотрел, как возничие и пассажиры неумело, но очень энергично отвлекают и успокаивают лошадей, забрасывают вещи обратно на подводы и потихоньку трогаются, один за одним.
— Смотри, — вдруг сказал Аслан. Он выбрался из кабины и стоял рядом с ним.
Навстречу спасённому от грабителей обозу шагала большая нестройная колонна. Судя по одежде, это были деревенские жители, почти все они шли пешком, лишь некоторые ехали на ослах или мулах. Тележки, котомки, наплечные мешки, усталые лица — и странные, нехорошо горящие глаза. В отличие от горожан, они совершенно не испугались солнечных саней, напротив, разглядывали чудную повозку с любопытством и одобрением.
— Эй, господин хороший, — обратился к Питеру весёлый мужичок с небольшим мешком за плечами. В мешке сидел, точнее, стоял ребёнок и сосредоточенно сосал грязный палец. — Далеко до городу-то ещё?
— Двенадцать лье, — сказал Аслан вместо Питера. Мужичок с лёгким удивлением посмотрел на него, поблагодарил и пошёл дальше. Больше с ними никто не разговаривал, поток людей иссяк через минут десять.
— Одни бегут из города, другие в город, — сказал Аслан задумчиво, затем вдруг вспомнил что-то и позвал. — Жак!
— Чего? — из дверцы саней высунулась голова свободного финансиста, который по своему обыкновению старался лишний раз не высовываться.
— Как это понимать? — спросил его эвакуатор. — Куда они идут?
Жак ступил на землю, поглядел сначала вслед обозу, затем в спины деревенских.
— Это Фуке, — сказал он неохотно. — Он обещал им место в столице.
— Зачем? — поразился Аслан.
— Не всем, конечно, — сказал Жак. — Только тем, в чьей семье есть солдат из Легиона.
— Умно, — с нехорошим спокойствием произнёс Питер. — Очень умно.
— Да, — с досадой сказал Жак. — Это опора его режима, каким бы он ни был.
— Оч-чень интересно, кто ему это подсказал.
— Не я, — мрачно сказал финансист. — Может, он сам.
— А чем он их будет кормить? — спросил Аслан. — И где он собирается их поселить? Лютеция им что, пузырь бычий?
— Ох, кто бы говорил, — сказал Жак и тут же поднял руки. — Шучу. Шучу!
— Ну, — тем же спокойным голосом проговорил Питер, — я думаю, что, например, у нас на Рю де ла Пэ можно поселить целых не одну, а две или даже три семьи.
— Ничего не понимаю, — мрачно говорил Аслан, залезая обратно в кабину водителя. — Совершенно. Чувствую себя полным… имбецилом.
7
— Людей что-то нет, — произнёс Аслан.
— Вижу, — сказал Питер.
Этот краткий диалог прозвучал уже в третий раз за последние двадцать минут. Шёл пятый час их пути, и по всем расчётам они уже должны были приближаться к Кале, городу на побережье. Старуха Прелати и Майя тоже перебрались в кабину Аслана, без разрешения; эвакуатор лишь косился на них, но ничего не говорил. Женщины пристально смотрели вперёд, на освещённую заполуденным солнцем равнину с нерастаявшим ещё снегом. Майя, несмотря на недавнюю ссору с бабушкой, крепко держалась за её руки, вполне возможно, сама не замечая этого.
Прелати издала короткий возглас, и Питер в ту же секунду увидел. По левому борту от них появились величественные сооружения — ажурные сетчатые конструкции, напоминающие короткие наблюдательные вышки, расположенные когда-то в строгом порядке, а теперь смятые и раздавленные неумолимым временем.
— Крылатые башни, — сказала Прелати. — Почти приехали.
— Маленькие какие-то, — с сомнением заметила Майя. — Я что, так сильно выросла?
Питер, Аслан и появившийся в дверях кабины Жак тотчас же увидели, что у некоторых башен и правда есть крылья, как у мельниц. Аслан снизил скорость, и некогда грандиозные сооружения проплывали мимо «Фуксии» и «Сельди», забытые, полуразрушенные, но по-прежнему хранившие свою тайну и тайну тех, кто их создал. Господи, думал Питер, мы ведь ни черта не знаем, совсем, ничегошеньки. Попрятались в городах, вцепившись в собственное невежество и держась друг за друга, отказались от знания, которое слишком велико для нас, живём как муравьи, случайно поселившиеся в забытом чьём-то доме. Те, кто живёт в деревнях, рядом с лесом, рядом с тем, что осталось от древних, знают больше — и то ненамного, потому что тоже боятся узнавать, боятся открыть глаза на мир, который нас окружает. Мир, который надо узнавать и изучать, иначе его тайны узнает и использует кто-нибудь другой… как Жан Легри, например. Мир, который, возможно, в один прекрасный день потребует, чтобы его узнали — иначе будет слишком поздно. Мир, который однажды вдруг пойдёт своей дорогой — и вот тогда уж точно будет поздно; Питер незаметно покосился на Прелати.
— Стойте, — сказала вдруг Майя глухо. Аслан послушно шевельнул штурвалом, и объект класса тэ-четыре номер двадцать восемь дробь два остановился с небольшим разворотом, подняв кучу снежной пыли. Питер вдруг подумал, что, наверное, со стороны их кавалькада во время движения очень здорово смотрится, хорошо бы поглядеть при случае; наверное, столб земли и снега, наверное, сани сияют на свету, и паруса двигаются как живые, отбрасывая мириады солнечных зайчиков во все стороны.
Тем временем девочка долгую минуту пристально вглядывалась в ледяную холмистую равнину, на которой кое-где виднелись деревья, затем произнесла таким же глухим голосом:
— Здесь были дома. И мой дом тоже.
— Кале, — негромко произнёс эвакуатор. — Судя по карте, Новый Кале. Старый Кале — где-то там.
— А где море? — полюбопытствовал Жак.
Аслан ткнул свернутой в трубку картой куда-то направо. Майя внезапно сморщилась, прижала сжатые в кулачки руки к лицу и затряслась беззвучно. Прелати сказала дрогнувшим голосом:
— Майя.
Девочка не реагировала.
— Я же тебе рассказывала. Ещё тогда.
Старуха обвела взглядом троих друзей и указала в сторону равнины.
— Это ледник. Город… Город под ним.
— Чего? — тупым голосом произнёс Жак. — Это что, это всё лёд?
— Да, — сказала старуха. — И где мы стоим, тоже лёд. Мы едем по льду, давно уже.
— Надо же, — сказал вдруг Аслан. — Быстрее, чем я думал.
— Там же деревья растут, — недоверчиво произнёс финансист. — Вон там.
— Растут, ну и что? — сказал эвакуатор. — Не вижу, почему бы на леднике не расти деревьям.
— Там же лёд, — упрямо сказал Жак. — Как на льду могут расти деревья?
— Ледник, он не состоит исключительно изо льда, — начал объяснять Аслан. — Как ни странно. Лёд, это лишь часть ледника. Сверху на нём крупный снег, который снегом-то назвать нельзя, поэтому мы называем его снежным гравием. Под снежным гравием находится лёд. Этот лёд — очень твёрдый, ему много лет, может быть, сто или двести. Когда ледник движется…
— Стой-стой-стой! — Жак даже подскочил немного. — Движется? Ты сказал — движется?
— Ну да, — сказал Аслан удивленно. — Медленно, но движется. С севера на юг.