Слишком много колдунов

Цыбиков Ч.

Нечто встало прямо напротив Святого столба. Из полупрозрачной кабины выскочили трое мужчин с саблями; один, пониже, кинулся к ведьме и начал разбрасывать костер ногами; второй, повыше, угрожая клинком, оттеснил старшего тоннельного вглубь станции; третий, чернявый и смуглый, врезал младшему стражнику гардой по голове и тот кулём свалился с Ленуя; сам Ленуй остался лежать, прикрывая руками голову.

Высокий коротким движением разрезал веревки, поднял ведьму на руки — кажется, она была без сознания — и понёс к себе. Двое пятились рядом с саблями наголо. Судья, нотариус, свидетели, праведницы, стражники и остальные зрители за их спинами

молча смотрели на них, не зная, что делать. Так длилась секунда, затем из кабины вслед за ними выбежала девочка и закричала пронзительно:

— Мама!

Смуглый обхватил девочку свободной рукой, удерживая её. Две праведницы словно проснулись и завизжали одновременно.

— Аииииииииииииииииййй! Изыди! Сатана! Сатана!

— Я не сатана, — хмуро и внятно сказал тот, что пониже. — Я Жак.

Неизвестно, что напугало людей больше: появление демонов или то, что один из них говорит по-французски.

— Стража! Стража! — заорал наконец нотариус Жерар, подхватил полы мантии и рванул к переходу. Судья Инститорис услышал за спиной знакомый скрежет — лючные стражники наконец-то очнулись и заводили арбалеты; он пригнулся, зрители разбегались подальше c линии выстрела. Звук этот, видимо, был знаком и пришельцам, потому что двое приспешников сатаны-Жака, поместив ведьму и орущую девочку во чрево диавольской обители, высунулись наружу и резво уволокли его с собой. Тенькнула тетива, арбалетная стрела с тугим звуком ушла в изгиб потолка над платформой, оттуда посыпалась пыль и каменные крошки. Обитель демонов загудела, рванулась и нырнула в тоннель в сторону Англии, и только судья Инститорис открыл рот, чтобы вздохнуть облегченно, как за первой адской колесницей показалась и вторая, и, сопровождаемая шумом разрезаемого ею воздуха, исчезла вслед за первой. Ещё одна стрела ткнулась в стену тоннеля и упала на рельсы.

Через минуту ошеломленной тишины раздался голос нотариуса Жерара. Он доносился откуда-то сверху, будто бы даже из люка:

— Судья, закрывайте заседание.

«Как он там оказался?» — успел подумать Инститорис; и упал в обморок.

2

Двое селян в потёртой, выцветшей одежде стояли, склонив головы, перед Геркулесом Мюко.

— Так, значит, лошадка потерялась, — произнёс он спокойно и зловеще.

— Ага, — сказал первый, молодой. — Потерялась, а мы, сталбыть, её искать пошли. Ну и нашли, вот, обратно ведём.

Второй был много старше. Лицо и руки его были почти чёрными, целиком в морщинах, и неясно было, то ли он такой загорелый, то ли чёрным выглядит из-за морщин. Лошадь их, низкая невидная рыжая кобыла, стояла рядом, изредка мотая головой. Геркулес молча разглядывал деревенских, а те с боязливым любопытством поглядывали на него и его бойцов. Поглядеть было на что: одежда егерей батдафа (батальона, где искупали свою вину почти все осужденные из столицы) была покрыта зелёными и коричневыми пятнами; на головах были такие же пятнистые накидки до плечей, перевязанные шнурками; у всех измазанные грязью лица; пышные ветки, вставленные за пояс, в сапоги и привязанные к плечам; винтовки, бережно обёрнутые тряпьём и украшенные опять же листьями и ветками. Страх, с которым крестьяне смотрели на его ребят, так непохожих на обычных ярких, щеголеватых и подтянутых военных, доставил Геркулесу некоторое удовольствие. Всё-таки есть что-то стоящее и в этой дурацкой форме, и в унизительной тактике выслеживания из засад — и он даже начинал понимать, что именно: это работает, очень хорошо работает.

Пусть даже в винтовках всего по одному патрону.

— Звать как? — спросил Геркулес, повысив голос. — Отвечай.

— Я Роб, а это Мишель, племяш мой, — сказал старший. Младший, Мишель, быстро глянул на него и снова опустил глаза.

— Роб, значит, — проговорил Геркулес. — А живёте где?

— А недалеко тут, — ответил Роб. — Деревенька за ручьём, Хют.

— Хют, стало быть, — повторил Мюко. — Роб и Мишель из Хюта, значит.

— Ага, — подал голос молодой Мишель. — Хют. Кобылу искали.

В десяти шагах далее по тропинке, откуда шли Роб и Мишель со своей кобылой, появился ещё один егерь. Он подбежал к Мюко, поклонился и сказал:

— Есть. Нашли телегу. Схрон под дубом.

Геркулес кивнул и, повернувшись к селянам, заговорил:

— А мне вот сдаётся, что вы не за кобылой сюда ходили, а чтобы отвезти кой-кому еды и дать сигнал про облаву. А?

Оба пойманных крестьянина молчали, опустив головы.

— Знаете дорогу в его логово? — небрежно спросил Геркулес.

Роб и Мишель замотали головами одинаково: нет, не знаем.

— Нууу, — протянул Мюко. — Это как-то даже…

И скомандовал совсем другим голосом:

— Связать.

На крестьян кинулись со всех сторон, и через полторы минуты оба колдунских приспешника оказались привязанными к дереву.

— Мы вам отрежем по яйцу, — сказал Геркулес буднично. — Тогда, может, вспомните.

Молодой Мишель заскулил, задёргался.

— А-а-а, не надо! Не надо! Я не знаю! Не надо!

Геркулес, не обращая внимания на его крики, вынул нож из сапога и стал деловито примерять лезвие к месту, где сходились ноги незадачливого селянина. Раздался шум, Геркулес обернулся.

Два мобиля бывшей королевской службы эвакуации ломились по тропинке через сплетения ветвей; только сейчас, в лесу, стало заметно, какие они большие. Мобили остановились в пяти шагах от Геркулеса, один за другим. Из первого расслабленно вывалились егеря из отряда сопровождения Цейтлиха, а из второго выбрался сам Цейтлих, осунувшийся, усталый и очень злой. Мюко едва не попятился — совершенно не хотелось попадаться начальству под горячую руку.

— Доложите, — коротко бросил Цейтлих, безо всякого выражения разглядывая двух привязанных к дереву крестьян. Геркулес заговорил быстро и чётко.

— Сир, господин полковник, мы выследили вот этих двоих. Они везли еду для колдуна. Телега на дубовой опушке, вон там. Спрятана.

— Хорошо, осуждённый, — отрывисто сказал Цейтлих. — Дорогу к замку нашли?

— Э-э… — сказал Геркулес. — Вот сейчас допрашиваем.

— Плохо допрашиваете, — сказал полковник Цейтлих, аккуратно и быстро отобрал нож у Мюко и сразу, без замаха, всадил его в ляжку молодому Мишелю. Геркулес вздрогнул, но никто этого не заметил. Мишель заорал дурным голосом; егеря, привыкшие к лесной глуши, одновременно шевельнулись. Лошадь шарахнулась, храпя.

— Ааааааааааа!

Полковник терпеливо подождал, пока Мишель устанет кричать. Когда тот охрип и стал тяжело дышать, хныча и роняя слёзы, сказал:

— Проведи нас до замка. Да? Нет?

— Я не знааааю! — зарыдал Мишель. — Никто не знает! Они же….

И оборвал себя.

— Ого, — холодно удивился Цейтлих. — Да их там двое. Или сколько? А?!

И закрутил ножом, примериваясь. Парень забился, будто в припадке. Геркулес подумал, что про режим невидимости и неслышимости можно, пожалуй, забыть.