Слишком много

Дайс И. А.

Он кивает, сжимая руку Талии.

— Не возвращайся, пока тебе не станет лучше, хорошо? Кэссиди сможет подменить тебя в выходные, если понадобится.

— Мне очень жаль, — бормочет Талия, глаза тяжелые, как будто она вот-вот готова заснуть.

Он отмахивается от нее без комментариев и поворачивается на пятках, оставляя нас наедине.

— Тебе нельзя доверять свое здоровье. — Я усаживаю ее на диван и направляю термометр на ее голову. У меня холодеют руки, когда на экране появляются результаты. — Тридцать девять и шесть. Черт, либо мы снижаем

температуру в ближайшие пятнадцать минут, либо я везу тебя в больницу. — Я хватаю телефон, набираю мамин номер и достаю еще одну бутылку тайленола.

— Доброе утро, мой давно потерянный сын, — щебечет мама, наполовину обрадованная, наполовину горькая. — Что такого могло случиться, что ты вспомнил мой номер?

— Привет, мам, прости, что не заходил в последнее время. Я все время работаю.

— А, работа… конечно. Самое подходящее оправдание для всех моих сыновей.

Нельзя отрицать, что я пренебрегал матерью в течение нескольких месяцев, сосредоточившись на совершенствовании игры. С тех пор как Талия переехала, я даже не позвонил, чтобы проведать ее. Мне стыдно. Серьезно. Это позорно. Моя мама — святая и заслуживает большего. Я мысленно пометил навестить ее и папу, как только Талии станет лучше. Что напоминает мне…

— Как быстро сбить очень высокую температуру? Очень высокая, как тридцать девять и шесть. Тайленола подействует только через полчаса, а это слишком долго.

— Ты нездоров? — задыхается она, снова переходя в режим мамы. — О, детка, я скоро приеду, хорошо? Просто прими тайленол и…

— Мам, я в порядке. Моя… — Да, что? Соседка по комнате — это не совсем то, что подходит для моих отношений с Талией, и каждый день я понимаю, что подруга — тоже не самое подходящее описание, но это единственное, что у меня есть. — Моей подруге нездоровится. У нее слишком быстро поднимается температура. Что я могу сделать?

Талия закутана в одеяло, глаза закрыты, щека покоится на подлокотнике дивана, когда я возвращаюсь со стаканом воды и двумя таблетками.

— Подруга? — Мама воркует певучим голосом, и я представляю, как она вздергивает брови, делая знающие лицо.

— Не сейчас, хорошо? Мы поговорим, когда я приеду на выходные. Просто скажи мне, что делать.

— Хорошо, хорошо. Посади ее в теплую ванну на несколько минут. Не холодную, Тео. Теплую. Это должно помочь. Если нет, возможно, ей нужно будет обратиться к врачу.

— Спасибо. Я зайду в воскресенье, обещаю.

— Жду не дождусь, — говорит она и обрывает звонок.

Держу пари, она набирает номер Шона, Логана или Нико, чтобы задать тысячу и один вопрос о моей подруге.

Талия дрожит под одеялом, глаза тяжелые, губы пересохшие. Ее пепельная кожа точно такого же оттенка, как и мой белоснежный диван. Если сообщить ей, что она должна отмокать в прохладной ванне, пока она дрожит, как будто сейчас арктическая зима, это, вероятно, не сыграет в мою пользу. Я оставляю ее на минутку, чтобы приготовить ванну.

— Тебе это не понравится, — говорю я, поднимая ее с дивана в стиле невесты. — Тебе нужно залезть в ванну.

—

Я люблю ванны, — бормочет она, слишком слабая, чтобы как следует обхватить мою шею своими слабыми руками и удержаться.

— Тебе не понравится эта, но ты должна туда залезть. — Я усаживаю ее на край ванны и помогаю ей выпутаться из облегающей рубашки-поло и юбки. Трусики и лифчик я оставляю нетронутыми, иначе у меня может случиться аневризма.

Боже, она идеальна. Оливковая кожа, круглые бедра и большая грудь, которая еще больше выпирает, потому что она обнимает себя, чтобы не замерзнуть.

— Запрыгивай. Всего на несколько минут.

Она держит меня за руку, чтобы удержаться, когда ее правая нога тормозит в воде. С ее губ срывается страдальческое хныканье.

— Нет, я не могу. Слишком холодно. Тайленол поможет. Я в порядке, видишь? — Она потирает руку, разгоняя мурашки, но ей не удается скрыть неестественно бледное лицо, остекленевшие глаза и то, что на ощупь она обжигающе горячая. — Пожалуйста, я не хочу туда лезть.

— Придется. — Я направляю термометр на ее голову и показываю ей экран. — У тебя слишком быстро поднимается температура, Талия. Залезай.

Она поднялась до тридцати девяти и восьми, и если я не смогу снизить ее хотя бы немного в ближайшие десять минут, то отвезу ее в больницу, пока она не превратилась в вареное яйцо.

Вместо того чтобы сделать шаг вперед, Талия делает шаг назад. Вода примерно на десять градусов холоднее ее тела, что не может быть приятным, но либо она залезет в ванну сейчас, либо окажется в больнице под охлаждающими одеялами.

Не знаю, что хуже.

Я срываю с себя футболку и скидываю треники, не обращая внимания на взгляд Талии с открытым ртом, скользящий по моему телу и осматривающий каждый мускул. Не давая ей времени на новые протесты, я обхватываю ее за задницу, поднимаю на руки и вхожу в воду.

Она шипит и вздрагивает, цепляясь руками за мои плечи, когда я сажусь, стиснув зубы. Температура моего тела гораздо ниже, чем у Талии, но от теплой ванны волосы на шее встают дыбом.

— Повернись, — говорю я, помогая ей маневрировать в ограниченном пространстве, пока она не садится между моих ног, спиной к моей груди, стуча зубами. — Дыши, Omorfia. Подумай о чем-нибудь другом.

Она пытается, но вместо того, чтобы отвлечься, отсчитывает секунды, оставшиеся до конца этого мучения. Проходит несколько минут, прежде чем я перепроверяю ее температуру, пропуская сквозь зубы вздох облегчения. Она медленно снижается.

— П-поговори со м-мной, — заикается она, обхватывая меня руками, словно это поможет ей согреться. — Я пи-пи-пиналась ночью?

Я погружаю губку между ее ног и выжимаю ее на шею и плечи.

— Ты не двигалась, но храпела, представляешь?

— Нет. Нет, нет, н-нет, нет. Я не храплю. Я… — Она вдыхает, дрожа, как олененок, когда я выжимаю еще воды на ее декольте. — Мне так холодно.

Мои руки крепче обхватывают ее тело, как будто я делал это бесчисленное количество раз до этого.