Слишком много
Шрифт:
Эта информация доходит до них быстрее, чем обвинения в убийстве. Их выражения совпадают с тем, что творится у меня в голове: растерянность, удивление, шок. Лицо Логана также искажается от узнавания, как будто он вдруг понял, почему я мечусь по комнате, из ушей свистит пар, как будто я сам готов кого-то убить.
— Она была замужем и не сказала мне. — Я опускаюсь на диван, мои плечи обвисают. Теперь, когда все открыто, мне стало немного легче. Хотелось бы сказать «спокойнее», но это было бы откровенной ложью. — Что мне теперь делать?
— Что она рассказала тебе
Я качаю головой, глядя в потолок.
— Какая разница? Она здесь, так что обвинения, должно быть, сняты. Она была замужем, Шон. Это важно. Она должна была полюбить парня, чтобы выйти за него замуж, верно? Она должна была думать, что он тот самый. И что, мать твою, это делает из мной? Вторым лучшим выбором?
— Ты же понимаешь, что эти вопросы ты должен задавать Талии, а не нам, да? — спрашивает Логан, вертя в руках стакан. — Что еще она тебе рассказала? Как долго они были женаты? Ей всего двадцать четыре, так что это не могло быть долго. А что, если это была пьяная ночь в Вегасе? Или что, если это был один из тех браков по расчету?
— Брак по расчету в Греции? — Я насмехаюсь, мой характер пылает. — Вряд ли. А что, если она действительно его любила?
— Любила — это твоя подсказка, — говорит Джек, смерив меня пристальным взглядом. Конечно, он на стороне Талии. В его глазах она не может поступить плохо. По сути, он ее лучший друг. — Прошедшее время.
Нико берет свой iPad, кладет его на кофейный столик и начинает постукивать по экрану.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я.
— Спрашиваю у Google.
— Что мне делать?
Он усмехается, качая головой.
— Я иногда волнуюсь за тебя, Тео. Я пытаюсь найти какие-нибудь статьи о суде по делу об убийстве. Ты знаешь имя мужа?
— Василис. Талия из Салоников, ее фамилия Димопулос. — Я крепче сжимаю стакан, снова краснея. К черту все это дерьмо. Скорее всего, это его фамилия, а не ее.
— Нам бы не помешала помощь Талии в переводе, — говорит он, но через мгновение открывает другую вкладку в веб-браузере и позволяет Google Translate творить свою магию. — У меня есть кое-что, — говорит Нико после некоторого переключения с греческого на английский.
Он подталкивает iPad в мою сторону и берет мой пустой стакан, чтобы наполнить его, пока я читаю переведенную версию статьи вслух, чтобы не терять времени, пока все догонят друг друга.
Начато расследование убийства после того, как 34-летний Василис Димопулос, мэр Салоников, филантроп и кандидат в президенты, был найден мертвым в своем доме вчера поздно вечером (вторник).
Тело обнаружила полиция, прибывшая по вызову незадолго до 22:00. Жена погибшего, 22-летняя женщина, была задержана для допроса.
Детектив Николаос Баласкас сказал: «На данном этапе мы не можем строить предположения о том, что произошло. Мы прилагаем все усилия, чтобы
Детективы, расследующие убийство, призывают людей сообщить о себе, чтобы помочь им собрать воедино все обстоятельства.
Все, кто видел или слышал что-то подозрительное в этом районе, должны немедленно связаться с нами. Вокруг адреса были выставлены оцепления, и в районе будет усиленное присутствие полиции, пока мы продолжаем расследование.
— Он баллотировался в президенты?! — огрызаюсь я, моя кровь снова закипает. Это точно не поможет в этой хреновой ситуации. — Мэр и филантроп против обычного старого меня.
— Ты тупица, — говорит Шон, закатывая глаза. — Я понимаю, что ты взвинчен, но не нужно вести себя так по-дурацки. Она любит тебя, Тео.
Любит. Я не сомневаюсь в этом ни секунды, но это не меняет фактов. Не знаю, что ранит больше — то, что она была замужем, или то, что она мне не сказала. Наверное, и то, и другое, но тот факт, что она не доверяла мне настолько, чтобы поделиться этой информацией раньше, ранит еще сильнее.
Я передаю Нико iPad. Он еще раз просматривает статью, а затем копирует и вставляет разные абзацы в переводчик, чтобы найти дополнительную информацию, которая может пролить свет на тайну убийства.
Следующее, что он находит, подтверждает то, что мы уже знаем — Талия была обвинена в убийстве. Я знаю, что первоначально сцена выглядела как самоубийство, но статьи, касающиеся этой маленькой детали, туманны, и нет никакого описания того, как на самом деле выглядела сцена, кроме того, что парня нашли в ванне.
Затем Нико натыкается на интервью с родителями и друзьями Талии.
— Послушайте это. Вот что отец Талии рассказал прессе. У нас больше нет дочери. Нет слов, чтобы описать, как нам стыдно и как мы возмущены. Мы искренне верим, что справедливость восторжествует быстро, и ожидаем самого сурового наказания за это чудовищное преступление.
Какой родитель будет так отзываться о своей дочери? В какое бы дерьмо я ни попал, мои родители никогда не отвернулись бы от меня.
— Это еще не все.
Он читает заявления нескольких друзей Талии, которые единодушно повторяют одни и те же слова: стыдно, что знал ее, желаю, чтобы она сгнила в тюрьме. В верхней части страницы находится галерея фотографий, на которых родители Талии стоят перед разгромленным домом — разбитые окна, мусор на лужайке перед домом, граффити на стенах.
Нико листает галерею, показывая нам фотографии тысяч цветов, возложенных к дому Василиса, фотографии толпы людей, стоящих у здания суда с непристойными транспарантами. И одна, от которой у меня сводит желудок — фотография моей девочки в наручниках в зале суда, стоящей рядом с адвокатом, чьи руки скрещены. Он бесстрастно отводит взгляд от своей клиентки, как будто представлять ее интересы — это кошмар.