Слишком молоды для смерти
Шрифт:
Помолчав, Роджер ответил:
— Это может быть очень важно. Поверите ли вы мне, если я пообещаю использовать портрет только в случае крайней необходимости?
Ее лицо мгновенно прояснилось:
— Конечно!
Роджер покидал больницу с легким сердцем: кто сказал, что вся молодежь у нас никудышная?
Он отдал распоряжения насчет фоторобота, но предупредил, что воспользоваться изготовленным портретом можно будет только после его особого разрешения, сообщил Мориарти о разговоре с девушкой и, наконец, почувствовал, что они немного продвинулись в своем расследовании. Чуть позже он объяснил
Хилари Рид была старше, чем казалась на вид, но ей не составляло труда предстать двадцатилетней девушкой. Она назначила Понту встречу по телефону и приехала в клинику чуть позже пяти часов в подходящем для этого случая узком костюме с глубоким вырезом. Все вокруг было как обычно, добавились только два полицейских и два сыщика в штатском, из машины следившие за домом, — защита, о которой попросил Понт.
Хилари провели в приемную, где побывали Роджер и Мориарти, и двадцать минут заставили томиться в ожидании. Она только слышала, как ходят люди и ездят машины по улице. Затем дверь отворилась и появилась секретарша, известившая ледяным голосом, что доктор Понт сейчас ее примет.
Хилари прошла за девушкой в большую комнату, похожую скорее на кабинет, чем на приемный покой, с роскошным диваном, стоявшим сбоку, но не вплотную к стене. Понт в белом халате, не поднимаясь из-за письменного стола, указал ей на кресло.
— Садитесь, мисс Рид… Вот так, хорошо… Как я понимаю, вам порекомендовала обратиться к нам подруга… кто?… Хьюстон?… А, да, помню ее… Пожалуйста, чувствуйте себя совершенно свободно, мисс Рид… Расслабились?… Вижу, вы немного напряжены, это вполне понятно… Но вы ведете себя честно — прекрасное начало… Не все мои пациенты бывают честны и откровенны. Они, видимо, считают, что в число профессиональных навыков психиатра входит способность распознавать, когда люди им лгут. А это не так. Вы можете, если хотите, обманывать меня…
Хилари Рид подумала: он как будто знает, кто я.
— Но тогда от этих консультаций, как и от всех других, не будет никакого толку. Они бесполезны, если вы не будете абсолютно откровенны, если не расскажете как можно искренне, что происходит в вашем сознании, что вас беспокоит, — он взглянул на лежащую перед ним карточку. — Я вижу, вы рассказали моей секретарше, что вас беспокоят сексуальные фантазии и… э… чувство, будто вы в заточении… Вы и тут откровенны, это прекрасно, не многие люди признались бы, что у них бывают такие фантазии… Вы живете одна, мисс Рид?
— Нет. Вместе с мамой, — ответила Хилари.
— В квартире? В комнатах? В своем доме?
— В квартире на Сент-Джонс-Вуд.
— Значит… вы хорошо обеспечены?
— Да. У меня достаточно средств, чтобы жить в комфорте.
— Чем вы занимаетесь?
— В основном, это добровольная благотворительная работа, — сказала Хилари. — По правде говоря, я думаю, что все это от того, что мне нечем заняться.
— Возможно. Да, вполне возможно. Я… О, извините.
Он внезапно прервал разговор, поскольку зазвонил телефон, и, наклонившись вперед, снял трубку, уставившись в потолок, будто сразу забыл о ее присутствии. Вначале Хилари подумала, что это игра. Но выражение его лица внезапно изменилось, губы сжались в прямую тонкую
— Подожди, — и, прикрыв трубку рукой, обратился к ней: — Простите, мисс Рид. Будьте добры, подождите, пожалуйста, в соседней комнате.
Уже у двери она услышала его сдавленный, испуганный возглас:
— О, нет! Нет!
Глава тринадцатая
ОТКРЫТАЯ ДВЕРЬ
Хилари Рид вышла за дверь, закрыла ее с резким щелчком и тотчас же вновь открыла. Не отпуская ручку, она встала у порога, оглядываясь вокруг и прислушиваясь к телефонному разговору. Она была теперь на площадке первого этажа; лестничная клетка отделана красным деревом, вверх и вниз от нее бежали ступени, мерцающие темным блеском. Двери справа и слева вели в широкий коридор, тянувшийся по обе стороны от нее. Секретарша находилась этажом ниже, но в любой момент кто-то мог появиться из этих боковых дверей.
— … нет, — опять вздохнул Понт.
Снова наступила тишина. Внизу хлопнула дверь, и Хилари уже готова была отойти. Ковер заглушал шаги, но вот открылась входная дверь, и раздался бесстрастный, невозмутимый голос секретарши:
— Добрый вечер, мистер Лейдло, пожалуйста, проходите… Доктор Понт скоро освободится.
Понт снова заговорил, но из-за шума и голосов внизу было трудно разобрать его слова.
— … ужасно, я не думал… Да, конечно, мы должны быть очень осторожны, иначе все испортим… Но мы ведь не можем бросить то, что уже сделали, это было бы глупо… Да, я загляну к тебе позднее… Ужасно, ужасно. Я просто потрясен.
Прозвучало «дзинь!», трубку положили. Стало тихо.
Хилари поспешно отошла от двери, повторяя про себя вновь и вновь все, что услышала. Остановившись у окна, выходящего во двор, она смотрела на высокую оранжерею, сквозь стеклянную крышу которой видны были огромные листья экзотических растений — зеленые, красные, лиловые, даже слегка голубоватые. Она открыла сумочку, достала записную книжку и сделала стенографическую запись услышанного разговора. Теперь было очень тихо. Она оглянулась, раздумывая, долго ли еще ей придется ждать, и продолжит ли Понт беседу с ней. Что же это за растения в оранжерее? Среди них, наверное, есть каучуконос — резиновое дерево. Из этого высокого окна смотришь на оранжерею как на джунгли из окна самолета. Хилари передвинулась, ее взгляд привлекло изобилие ярко-желтых цветов. За ними располагалась еще одна оранжерея, в которой росли орхидеи самого разного вида.
Без всякого предупреждения прозвучал вдруг голос Понта, совсем рядом с ней. Хилари вздрогнула от неожиданности.
— Любуетесь моими растениями, мисс Рид?
— Да-да, они чудесны, — сказала она, быстро овладев собой.
— Красивые? — казалось, он думает о чем-то другом.
— Некоторые очень красивы.
— Да, очень. И вы тоже очень привлекательная женщина, мисс Рид.
Началось.
— Приятно слышать это от вас.
— Но правда есть правда. Я постоянно стараюсь вырабатывать у моих пациентов потребность в правде, и прежде всего в правде о себе самом. В вас эта потребность, например, есть, и вы уже признали, что вы — одиноки.