Слишком редкая, чтобы жить, или Слишком сильная, чтобы умереть
Шрифт:
КОГДА ЗАКРЫВАЕТСЯ ОДНА ДВЕРЬ, ОБЯЗАТЕЛЬНО ОТКРЫВАЕТСЯ ДРУГАЯ.
Я шла и думала о том, как же буду писать эти пять книг. Но в тот момент эти две недели на так называемую компоновку каждой книги казались мне вполне нормальным для выполнения обещанного сроком. Я перевела их в дни, затем в часы, а потом в минуты. Получилось очень даже прилично. Сдаваться не в моих правилах. Если я что-то пообещала, то разобьюсь в лепешку, но сделаю!
Следующие полгода моя жизнь превратилась в ад. Вместо двух недель на роман уходил месяц. Из издательства постоянно звонили и торопили. Я не могла признаться в том, что ничего не компоную,
Дни будто слились, стали одним непонятным временем суток. Я не ела. Жутко похудела, осунулась И почти не спала. Страшное было время... Пальцы от стука по клавишам печатной машинки (первые двенадцать романов написаны именно на машинке) были разбиты в кровь. Никогда не забуду, как пулей выскочила в магазин (на счету была каждая минута). Покупаю в магазине курицу, хочу положить ее в пакет и вижу, что она вся в крови.
– Вы почему мне дали курицу в крови? – говорю я продавщице недовольным голосом. – Заверните ее в другой пакет. Что с ней?
– Курица здесь ни при чем, – мотает головой продавщица и кладет курицу на прилавок. – Лучше скажите, что с вашими руками?
– А при чем здесь мои руки?!
Я разворачиваю ладони и вижу, что подушки пальцев полопались и из них сочится кровь... А ведь я даже не чувствовала боли. Не до того.
– Вы лучше идите пальцы лечите.
– Да, конечно, – пробормотала я и, кинув курицу в пакет, понеслась в аптеку покупать пластырь.
На глазах от напряжения полопались сосуды. Как назло, дети часто болели. Только к одной дочери приедет «скорая помощь», приходится вызывать к другой. Чудовищная простуда. Временами казалось, я просто сойду с ума. Печатаю ночью, бегаю в детскую, трогаю лоб то у одной, то у другой. Поочередно бужу и пою лекарством.
Отдушину находила только в романах. Забывалась и уносилась в другой мир. Это просто полет души и фантазии. Это творчество. Я не могу объяснить, как что рождается, – творчество необъяснимо. У меня не было никаких схем, я просто жила книжной жизнью и ощущала, что уже не я управляю своими героями, а они управляют мной.
По ночам, когда дети спали, я отрекалась от внешнего мира и писала не схемами и программами, а душой. Еще утром моя героиня может быть жива, а вечером ее подстерегает смерть. Все это непреднамеренно. Я сама не знала, чем закончится книга, и узнавала об этом только в последний день ее написания.
Написав очередной роман, я собиралась в издательство. Надевала меха от прошлой жизни, садилась в дорогую машину и приезжала с таким видом, словно только что прилетела с Канар, поэтому немного подзадержалась... Старалась вести себя беззаботно, а сама боялась упасть в обморок от истощения и переутомления.
Все свои книги я вынашивала, творила, а затем давала им путевку в жизнь. И они начинали жить самостоятельно, уже без меня. Но я всегда могла наблюдать за ними со стороны и испытывала к ним материнские чувства.
В каждом романе есть частичка моей души. Это мои слезы, мои радости, моя боль, мои победы, поражения, падения и взлеты. Я пишу слишком искренне и полностью оголяю душу, а все то, что мы делаем искренне, не может быть плохим. Я люблю все, что делаю, потому что делаю это с огромной любовью.
Писательство
Любое творчество – провокация. Меня могут любить и могут ненавидеть. Главное, чтобы не было равнодушных. Каждый раз, когда я пишу книгу, мне кажется, что она последняя. И тогда я выкладываюсь до конца... Я проживала книжную жизнь, а на свою у меня не хватало времени.
Мне безумно нравилось писать на извечно женские темы. Хотелось, чтобы мои книги помогали хоть немного согреть душу и вселить надежду.
Когда все шесть книг были сданы в издательство ровно за полгода и ребята открыли бутылку шампанского, чтобы отметить это знаменательное событие, тогда я в первый раз увидела Сержа (генерального директора), который зашел меня поздравить.
– Ребята, я вас обманула. Я написала эти романы только сейчас, – призналась я, как на духу.
После приличной паузы Серж натянуто улыбнулся и предложил:
– Так давай в том же духе.
– Нет. В том же духе не хочу. У меня сейчас главная мечта – выспаться. Я физически и морально истощена. Просто я очень дисциплинированный человек, и уж если судьба дала шанс, глупо им не воспользоваться.
Серж, как очень большой начальник, уделил мне всего несколько минут своего драгоценного времени, одарил пристальным взглядом и, сославшись на дела, вышел.
После того, как ушел Серж, главный редактор подошел ко мне ближе и тихо спросил:
– Юль, так кто же все-таки Иван Иванович? Мы тут все гадаем...
– Забудьте, – не смогла я сдержать улыбку, посмотрев на главного редактора взглядом, полным благодарности.
Я всегда говорила и буду говорить: моя писательская карьера состоялась благодаря главному редактору Вадиму Борисовичу. Именно он, после моего первого эпатажного визита в издательство, вставил дискету в компьютер, прочитал роман и в меня поверил. В кратчайшие сроки раздал почитать роман еще нескольким сотрудникам и убедил Сержа, что Я – ЭТО ТО, ЧТО НАДО!
Спустя несколько лет, когда я уже давным-давно ушла от Сержа, я увидела Вадима Борисовича в толпе на ВВЦ, на презентации своей книги. Моей радости не было предела. Объявила в микрофон, что среди собравшихся скромно стоит человек, который меня открыл, и пригласила его на сцену, чтобы расцеловать. После того, как я его расцеловала, он так же тихо исчез, как появился. Это очень скромный и порядочный человек.
Вадим Борисович, миленький, я вас очень люблю!!! СПАСИБО вам за ВЕРУ и за НОВУЮ ЖИЗНЬ! Приятно на душе оттого, что в жестоком бездушном издательском бизнесе есть такие замечательные МУЖЧИНЫ, как ВЫ. Да хранит вас Бог!