Слишком сладко

Дайс И. А.

У меня ничего нет. Мое сознание отключается. Паника стремительно нарастает, уничтожая рациональное мышление.

Я дергаюсь, проигрывая битву еще до ее начала. Джесси подтаскивает меня к тому месту, где стоит Джейк. Он ударяет меня сзади по коленям, и я падаю на землю, вздрагивая от резкой боли в ногах.

— Ты ненавидел меня годами, — задыхаюсь я, ухватившись за единственную рациональную мысль: сыграть на время. Тройняшки снаружи. Скоро они начнут меня искать. Я и так пробыла здесь слишком долго. Мне просто нужно потянуть время. — Ты весь детский

сад не хотел, чтобы я к тебе прикасалась, а теперь хочешь, чтобы я тебе отсосала?

Он вцепился в мои волосы и дернул меня назад так сильно, что я вскрикнула.

— Ты не обязана мне нравиться. Думаю, тот факт, что ты мне не нравишься, делает это еще более захватывающим.

Слезы стекают по моему носу.

Мой живот сворачивается в твердый, горячий клубок, и я вся дрожу, пока Джесси держит мои руки за спиной.

— Что случилось? — я задыхаюсь от того, что мои волосы чуть не вырвали из черепа. — Ты хвастался, что девчонки каждый день падают с ног, чтобы попробовать тебя на вкус, еще в школе. Больше никто не хочет отсосать тебе добровольно?

Джейк насмехается, протягивая руку, в которой держит телефон, и ухмыляется, как маньяк.

— Пристегнись, Прайс. — Он поворачивает телефон, наклоняя его вниз, чтобы меня было видно на экране. Красная точка внизу говорит мне, что он ведет запись. — Шоу вот-вот начнется. — Он отпускает мои волосы, расстегивает молнию на джинсах и освобождает свой твердый член, с гордостью демонстрируя его перед камерой. — Давай. Не делай этого неловко. Люди смотрят. — Он снова смотрит в камеру, подталкивая свой член ближе к моим губам. — Возьми ручку, Прайс. Я скоро заберу этот чек.

Деньги? Ему нужны деньги? Смятение выбивает дыхание из моей груди. Джейк при деньгах. Его отец…

О, Боже.

Разговор Нико с его помощницей несколько недель назад всплывает в памяти, как толчок после землетрясения.

Арнольд Грей вытащил все свои деньги на прошлой неделе и только что позвонил, чтобы сказать, что потерял все.

Тогда я не придала этому значения, но теперь все стало понятно. Арнольд Грей. Отец Джейка.

Они разорены…

Я смотрю на Джейка, крепко стиснув зубы, когда головка его члена оказывается менее чем в дюйме от моих губ.

Пятнадцать лет назад он и близко не подходил ко мне, боясь заразиться венерическими болезнями.

Десять лет назад я была слишком пухлой, чтобы он считал меня чем-то иным, кроме как отвратительной.

Пять лет назад он называл меня четырехглазой и при любой возможности уничтожал мои очки, смеясь, когда я держалась за стену, потому что не могла видеть.

И вот теперь он стоит перед девушкой, которую и палкой не тронул бы, глаза горят, штаны спущены, эрекция подергивается от спермы, а в голове одна цель: выиграть двадцать пять тысяч.

— Не будь такой, — воркует он, искусственно дружелюбный на секунду, прежде чем его слова становятся густыми от ненависти. — Будет приятнее, если ты не будешь сопротивляться.

Я крепко стискиваю зубы. Пульс бьется в моей шее, как птица

в коробке, и слезы подступают все сильнее. Высокие, истеричные всхлипы отражаются от плитки, как плач скрипки.

Джейк даже не представляет, во что ввязался. Я больше не изгой и не одиночка. В моей жизни есть люди, которым я небезразличен. Люди, которые сделают все, чтобы защитить меня.

Парень, который разорвет его на части, когда узнает, что Джейк пытается причинить мне боль. Я хочу закричать, сказать ему, чью девушку он собирается трогать, но если я разомкну губы, то проиграю.

— Открой ей рот, — огрызается Джейк на Джесси, который тут же впивается большим и указательным пальцами в шарнирные соединения моей челюсти.

Боль бьет по нервным окончаниям. Чем сильнее я сжимаю зубы, тем сильнее становится боль.

Джейк наклоняется к телефону и снимает, как он гладит свой твердый член, размазывая мелкие капельки того, что капает с конца, по пирсингу «Принц Альберт». Он был нелепо горд, когда сделал его. Фотография точно такого же члена с точно таким же пирсингом была приклеена к моему шкафчику ежедневно в течение нескольких недель до окончания школы.

Слезы стекают по моему носу и подбородку, набирая обороты по мере того, как Джесси усиливает давление. Такое ощущение, что мое лицо сжимают металлические зажимы и в любую секунду кости могут переломиться.

Я больше не могу этого выносить. Я хнычу, и, несмотря на все мои попытки, рот открывается, а слез становится еще больше.

Боже, где Коди? Где Кольт?

— Хорошо, — хмыкает Джейк, проводя большим пальцем по моим нижним зубам. — Хорошенькая, хорошенькая, хорошенькая, — напевает он. — Расслабься. Я знаю, что он большой, но если ты будешь держать рот широко открытым, я отлично туда влезу.

Я дергаюсь, пытаясь вырваться, но Джесси крепко держит меня за запястья и надавливает всей голенью на заднюю поверхность моих лодыжек, чтобы удержать меня на месте.

Я бессильна. Я не могу остановить его, когда он рывком подается вперед, направляя себя в мой рот. Его пирсинг касается моего языка, и он отцепляет большой палец от моих зубов, чтобы спустить штаны.

Его яйца выскочили из своего заточения и повисли низко, в опасной близости от моего подбородка. Мускусный, потный запах заставляет мои кишки ползти вверх по горлу, а пятнадцать лет издевательств мелькают перед глазами в безумном клипе жестокости, и мой разум напоминает перекресток со слишком интенсивным движением.

Каждый раз, когда Джейк ставил подножки, толкал и пихал меня, возвращается, как отдача от выстрела. Каждое нецензурное слово, все, что он когда-либо бросал в мой адрес, каждый раз, когда он заставлял меня плакать, — все это всплывает в памяти. Все бутерброды, которые я ела в туалете, боясь зайти в кафетерий. Все вещи, которые он уничтожил…

Я — кастрюля с кипящим молоком. Во мне больше нет места. Я не могу больше терпеть, и впервые меня охватила острая потребность бороться.

Он загнал меня в угол.