Слива в цвету и дорожная пыль
Шрифт:
В общем, слава высшим силам, что из-за обеспокоенных дворцовых гвардейцев, неугомонного Эдварда, которому не терпелось выяснить, откуда все-таки стреляли и кто стрелял и, очевидно, личного приказа императора, чем эмиссар примчался в мыле и тяжело дыша, обоих Элриков чуть ли не под конвоем отвели во дворец, да не просто во дворец, а в потайную его часть, личные покои императора, где он вершил по-настоящему государственные дела.
Когда они покидали площадь, Альфонс вывернул голову и постарался рассмотреть, что там происходило с их отважным маленьким самолетом: он уже успел прикипеть душой к этой машинке. Но увы, ничего не увидел: толпа уже сомкнулось колышущимися крикливыми волнами.
Дворцовый
Вместо переднего крыльца, помпезного и украшеного львами, их пригласили к одному из задних, скрипучему и неприметному, словно калитка в обычном доме. Не успели братья и химеры оглянуться, как их уже встретили те самые неприметные покои Лина, что он постоянно использовал для совещаний в ближнем круге: самая обыкновенная комната с минимумом мебели и безо всяких украшений.
Там их уже ждала Ланьфан, без маски, но фарфорово-бледная. Она просто молча кивнула обоим братьям и не сдвинулась с места. Сам Лин, одетый в шелковый костюм, с убранными в сложную прическу волосами, только пока без церемониального халата, нервно расхаживал взад-вперед.
— А, вот и вы! — воскликнул он. — Как некстати! Эти кожаные куртки смотрелись бы здорово, а так придется их переодеть… Вас проводят умыться, а потом вам нужно будет все-таки присутствовать на приеме вместе со мной.
— Стой-стой! — Эдвард выставил вперед руку. — Во-первых, ты что, с Алом даже не поздороваешься? Ты его четыре года не видел! Во-вторых, что значит мы будем присутствовать на приеме? Лин, кто-то стрелял по самолету с земли! Я думаю, из пороховой ракетницы — перезарядил ее нормальным снарядом. Или притаранил вместо пороховой что-то посерьезнее, типа того, что я видел в Крете… Кто-то хотел как минимум повредить твоей политике либо, может быть, даже и тебя самого убить! Я эти штуки знаю! Нужно весь дворец оцепить и прочесывать, делать что-то…
Лин остановился, посмотрел на них своим серьезным, «императорским» взглядом — и вдруг неудержимо, широко заулыбался. По нему никогда нельзя было понять, сколько ему лет. Обычно император Сина казался старше, что, видимо, отвечало его интересам. Однако сейчас он на несколько секунд вдруг стал выглядеть на свой возраст.
— Эдвард! — воскликнул он. — Не успел приземлиться, а уже опять кинулся решать чужие проблемы! Ай-яй-яй, ты гость, а гость должен отдыхать и развлекаться! — он наставительно помахал пальцем. — То есть я рад, конечно, что ты так рвешься помочь мне с уборкой в моем доме, но учить меня не надо, ладно? И что значит я должен приветствовать твоего брата? Разве такой момент, как сейчас — подходящий повод приветствовать дорогого гостя? — он подмигнул Альфонсу. — Тебя-то я встречал как следует. Вот Альфонс бывал у нас, он знает. Это вы в Аместрис жмете руки на бегу, а мы нормально поговорим и выпьем, когда кончится этот дьявольский театр. И тебе тоже достанется, не хмурься!
— Я не потому… — Эдвард тихонько зарычал. — Лин, кончай придуриваться! У тебя тут что, каждый день покушения?!
— Каждый месяц, — спокойно поправил его Лин. — У нас тут весело. Мне, конечно, неприятно, что очередное направлено на вас. Но одним больше, одним меньше? Моя охрана уже расследует. А у нас, гости дорогие, дела политические, и пропускать их нельзя, как бы ни хотелось.
— Что, серьезно, каждый месяц? — сбавил тон Эдвард.
— А то как же! Объединение страны и борьба со всеми кланами разом даром не проходят! Хотя я не удивлюсь, если вот этот сегодняшний примчался за тобой из Креты. Ты же у них там что-то похищал, не так ли? У нас тут ширятся международные связи и все такое… Уж больно способ не-синский.
— Да у вас тут фейерверки и изобрели как раз! — буркнул Эдвард. — Чего сразу за мной…
— И применяют только для фейерверков, — покачал головой Лин. — Ну да разберемся. Ладно, мы тут болтаем, а достопочтенные гости ждут! Так, парни, запомнили: никаких комментариев никому, ни единого слова по поводу того, что случилось на площади! Отправляйте к представителям тайной службы императора, — он подмигнул уже Ланьфан.
— А у вас появился специалист по связям с общественностью? — удивленно спросил Альфонс.
— Нет! В том-то и прелесть. Никто не знает, как выглядит моя тайная служба. Ну что ж, я пошел гримироваться. Поторапливайтесь!
И с этими словами император Сина исчез за раздвижными дверями.
— Да, он… — пробормотал Альфонс.
— Угу, — заметил Эдвард. — Позавчера он мне показался спокойнее.
— У него много обязанностей, — вздохнула Ланьфан; и это были первые слова, которые она произнесла за весь вечер. — Император подпирает небо, — последняя фраза была поговоркой, и Ланьфан произнесла ее совершенно серьезно, но с намеком то ли на горечь, то ли на иронию, то ли на это и другое.
Ими она словно сняла заклинание невидимости, что висело на ней. А может быть, все дело было в том, что Лин в своем пестром одеянии и со своими резкими, решительными жестами притягивал к себе взгляды всех, кто входил в комнату, без исключения. Альфонс теперь заметил, что Ланьфан как будто похудела, и тоже не выглядит особенно цветущей. Вероятно, подготовка к свадьбе: даже обычные деревенские свадьбы становятся кошмаром для всех родственников и друзей — да и для всего города иногда! Что уж говорить об императорской? Тут одна схема рассадки гостей (если на их свадьбах вообще сидят) способна свести с ума.
— Мы поможем, — заверил ее Альфонс, мысленно расставаясь с идеей отправиться разыскивать Мэй немедленно. — По мере сил.
— По мне так лучше уж взяться за поиски киллера, — пробормотал Эдвард. — У меня, конечно, трудность, что я не знаю языка, но…
— Исполнителя уже взяли, — мягко перебила его Ланьфан. — Он и не мог уйти, не из дворца: это был исполнитель такого рода, который заранее знал, что не уйдет. Сейчас мои люди пытаются узнать, кто его нанял и с какой целью вас с Альфонсом хотели убить. Если я правильно помню твой характер, ты при этом присутствовать точно не хочешь.
Эдвард порозовел, потом побледнел, потом сцепил зубы. Альфонс тоже понял, о чем говорила Ланьфан, и ему стало нехорошо. Он вновь напомнил себе о культурных различиях, о том, что в Сине так принято, и о том, что и в Аместрис армия не так далека от подобных методов, как ему хотелось бы… Это было слабым утешением. Вообще не утешением, честно говоря.
Но Альфонс справился. Он всегда справлялся.
— На прием, — сказала Ланьфан и хлопнула в ладоши, подзывая слуг.
Моя бабка до сих пор руководит моим дядей, присутствует на всех его переговорах с другими кланами. Сидит для этого за тонкой бумажной ширмой, потому что женщине неприлично быть в присутствии посторонних мужчин.
Она знает, что я пешком перешла пустыню, и она же ругает меня за недостаточно аккуратные косы и за то, что поднимаю взгляд и голос. Как же это уживается в одной голове?