Сливово-лиловый
Шрифт:
— Как ты себя чувствуешь, Аллегра? — спрашивает он меня на ухо, и с моих губ срывается стон, когда он нежно прикусывает мое плечо.
— Замечательно, Роберт.
Вместо ответа я чувствую кончики его пальцев, ласкающие верхнюю часть моего тела, вызывающие мурашки по коже. Он гладит меня с невероятной нежностью, делает меня горячей и покорной, заставляет меня стонать. Я не знаю, как долго он меня ласкает, я теряю чувство времени и пространства. В какой-то момент его руки исчезают с моего тела, и оставляют меня, тяжело дышащую, в покое. Через несколько секунд он осторожно тянет нижнюю часть моего тела
Я слышу, как Роберт возвращается и подтягивает второй стул. Он садится напротив меня, не касаясь и не произнося ни слова. Я знаю, что он любуется мной, наблюдает, ловит свой кайф и наслаждается ситуацией. Во мне начинает сильно вибрировать, и я дышу через рот. Черт, я обожаю это яйцо. На мой взгляд, это фантастическое изобретение.
— Какой у тебя размер?
На мгновение я чувствую растерянность — Роберт, определенно, знает это. А если нет, он просто может посмотреть на мою одежду.
— Эм-м-м… что?
Я чувствую, как он встает, как склоняется надо мной.
— Я говорю по-китайски или ты не слушаешь меня, шлюха?
Шипя, угрожающее, прямо в ухо.
— Нет, я… прости, я…
Небеса, эта вибрация полностью лишает меня рассудка. Снижает мои мыслительные способности почти до нуля.
— Ты отвечаешь на вопрос или только что-то невнятно бормочешь?
— Тридцать восемь.
— Говори со мной целыми предложениями, Аллегра.
Я концентрируюсь и тихо отвечаю:
— Я ношу одежду тридцать восьмого размера.
— Ну можешь же. Спасибо.
Неприкрытое снисхождение, насмешка в его голосе заводят меня невероятно.
— Размер бюстгальтера? — спрашивает Роберт дальше и позволяет кончикам пальцев пробежаться по моей груди. Автоматически, насколько это возможно, я выставляю то немногое, что могу предложить. Его касания так приятны, что я хочу в полной мере насладиться ими. Природа не благословила меня большой грудью, но, поскольку я не высокая и не широкая, а скорее маленькая и хрупкая, это вписывается в общую картину.
— 75A, — отвечаю я и недовольно вздыхаю, когда он убирает руку с моей груди.
— Аллегра!
Я вздрагиваю от резкости его тона и стону от желания. Происходящее полностью соответствует моему вкусу. Он безошибочно воздействует на мои эрогенные зоны, как на теле, так и в моей голове.
— Извини. Мой размер бюстгальтера 75А.
Мне было бы интересно узнать, почему он спрашивает об этом. Он хочет купить мне что-то? Или просто хочет вывести меня из концепции? Я хотела бы спросить, но это мне не пристало. Если я не хочу нарваться на наказание. А я не хочу, не сегодня. Я жажду награды и похвалы.
— Этот коричневый оттенок настоящий или ты покрасила волосы? Что это? Ореховый? Карамель? Каштан? Пылающий осенний вечер? — спрашивает он, и я чувствую
— Цвет настоящий, Роберт. Светло-коричневый, просто светло-коричневый.
— У тебя волосы были когда-нибудь длиннее?
Он гладит всю длину волос и останавливается на кончиках, ниже лопаток.
— Да, были.
Тем временем мне удается абстрагироваться от вибрации внутри меня и сосредоточиться на голосе Роберта. Возможно, яйцо не так идеально расположено, как в прошлый раз.
— С короткой стрижкой ошейник бует выглядеть намного красивее. Особенно, когда шея такая красивая, как у тебя, Аллегра.
Я шокировано вздрагиваю. Он же не захочет, чтобы я… постриглась? И носила ошейник? Ради всего святого, только не это…
Как будто чтобы подчеркнуть свои слова, он хватает меня за волосы и целует вдоль шеи, от ключицы до уха, играя языком на мочке. Я ощущаю и слышу его дыхание близко к уху, чувствую, как мое возбуждение нарастает. Моя шея очень чувствительна к ласкам. Вибрация, благодаря молчанию Роберта, выходит на передний план, и я откидываю голову назад, предлагая ему свою шею и наслаждаясь ощущением во мне.
— Тебе нравятся ошейники?
— Нет, — хриплю я, вспоминая, что должна говорить полными предложениями, и быстро продолжаю, — я не люблю ошейник.
— Тебе повезло, — бормочет он, — я могу обойтись без него.
Я с облегчением выдыхаю. Он играет со мной, немного пугает. Боже, как это меня заводит.
— Что это за шрам? — спрашивает он, прикладывая палец между шеей и плечом.
— Давно… много лет назад мне удалили лимфатический… узел, — хрипло произношу я.
Роберт издает рык и снова становится перед моим стулом. Он присаживается и начинает рассказывать мне, что сделает со мной, когда отвяжет от этого стула. Мое дыхание становится все быстрее и быстрее, стоны громче с каждым предложением, и я чувствую, как испарина покрывает все тело.
— Если сможешь, Аллегра, можешь кончить, — говорит он, и я шепчу свою благодарность.
Я так близка, балансирую на грани, но отсутствует последний толчок. Я начинаю молить об освобождении и знаю, что он наслаждается каждым моим словом, что он кайфует от каждого звука. Его пальцы без предупреждения находят мой клитор, он касается меня, и этот маленький, нежный стимул внезапно и с силой бросает меня в крышесносный оргазм. Роберт не дает мне ни единого шанса, и он это знает. Я чувствую себя бессильной, когда кульминация спадает, измученной и удовлетворенной, и я отчаянно желаю в кровать, в которой можно было бы расслабиться. Вибрация во мне прекращается, и я глубоко вздыхаю. Он дает мне перерыв. Когда снова нормально дышу, я понимаю, что он встает и идет за чем-то.
— Рот открой, — говорит он, и я открываю рот. Что-то тяжелое лежит на моем языке, оно маленькое, угловатое и твердое. Интересно, что это, черт возьми, а потом я распробываю: это шоколад. Я улыбаюсь, и Роберт шепчет:
— Ешь, Аллегра.
Я жую и глотаю шоколад — это дорогой, благородный сорт, а не дешевый товар из супермаркета.
— Рот открой, — снова говорит он, и я опять чувствую что-то на своем языке.
— Это трубочка. Пей, Аллегра.
Голос Роберта звучит нежно и заботливо, не сравнимо с тоном, который он использовал, когда задавал мне вопросы.