Сломанная подкова
Шрифт:
мальчишки, а юноши. С юношей надо требовать по законам военного времени. Вот ты, Чока Мутаев. На кого ты жалуешься? Ты — секретарь райкома комсомола? Секретарь. Так мобилизуй комсомольцев, молодежь. У тебя их тысячи. Ты начальник штаба пастбищ? Ты. Тебе подчинены животноводы? Подчинены. Дай каждому задание, и пусть он попробует его не выполнить! Никому не простим безответственного отношения к порученному делу. Мы простим — война не простит. Мы поручили Бекану Диданову сохранить элиту кабардинской лошади. За это он в ответе не только перед обкомом партии, но и перед грядущими поколениями. Посмотрите на Апчару, на хрупкую девушку. Вот она стоит у радиопалатки...
Многие повернулись в сторону девушек. Сама Ап-чара опустила глаза и покраснела.
— Кто поручил ей поймать диверсантов? Все сказали бы: «Девушка
— Сама вооружилась ведром бульона,— вставил Бахов.
Послышался одобрительный смех.
— Да, до сих пор бульон считался едой, и хорошей едой, а у нее он превратился в оружие. Если диверсантов можно разоружить с помощью кипящего бульона, то почему обычными портновскими ножницами нельзя стричь овец? Если немолодой седельщик взял на себя обязанности председателя колхоза и ответственность сохранить кабардинскую породу лошадей, то почему ребят нельзя обучить кастрировать баранчиков, косить сено, силосовать?.. Я понимаю, соли нет — ее из камня не добудешь. Потребсоюз уже завез целую гору соли. Завтра соль начнет поступать сюда. Стрижка овец. Надо проявить инициативу: мобилизуйте стариков. От века стрижка овец, как и сенокошение,— дело стариков, сейчас тем более. На уборке урожая стариков замените женщинами. Распределять силы с умом, по принципу: кто на что способен. Сосмаков распределит пастбища. Пусть каждый знает, какие ему выпаса отводятся. Все остальное — дело вашей изобретательности, изворотливости, сметки...
Кулов перешел к положению на фронте.
Мальчишки, которые уже отдышались после погони за элитным жеребцом, придвинулись поближе. Старики зашевелились, садясь поудобнее. Животноводы мало знали о положении на фронте. Слухи доходили разноречивые и устаревшие.
— ...Развернулись кровопролитные бои,— говорил Ку-лов, понизив голос. Опять он стал поглядывать на свои хромовые сапоги, отыскивая более точные слова, а их найти нелегко, когда нет точной информации и каждый час все меняется с головокружительной быстротой.— Народы нашей страны оказались перед бурным потоком истории. Или мы перейдем его и продолжим путь к своей цели, или поток унесет нас. Тогда история изберет другое русло — русло гибели народов. В этом бушующем потоке уже оказались захлестнутыми целые страны: Франция, Польша, Югославия, Чехословакия... Наша страна перейдет этот поток, перейдет и подаст руку помощи тем, кто оказался в русле гибели. Советские люди полны решимости бороться до конца. Вот примеры: областная комсомольская организация послала в Нацдивизию две тысячи пятьсот своих лучших парней. Кроме того, один лишь Чопракский район собрал для этой дивизии сто восемьдесят девять бурок, две сотни полушубков, пятьсот пар валенок, комсомолки связали тысячу пар носков...
— А старики? — вставил слово Бекан.
— И старики не остались в долгу. Их руками сделаны седла, конское снаряжение, собраны тысячи овчин на полушубки. Идет невиданное испытание воли, мужества, верности родине, узам братства. Мы смело ринулись в бурный поток и верим: мы выйдем к берегу победы. Может быть, не без потерь, не без жертв, но рука наша коснется противоположного берега...
Кулов говорил о сражениях, развернувшихся севернее Дона, в которых, по сводкам, участвуют тысячи танков с каждой стороны, крупные соединения авиации, затмившие небо, бесчисленное количество войск. Бои не затихают ни ночью, ни днем. Борьба идет за каждый шаг земли. Мертвым приходится отвоевывать место для могилы...
— Гитлер решил опалить усы Сталину1. Но Сталин не дастся ему. Не таким, как Гитлер, Сталин опаливал усы. Иосиф Сталин,— Кулов поднял голос до звона,— одной рукой возьмет бесноватого ефрейтора за чуб, а в другую руку раскаленную добела саблю, и тогда на весь мир запахнет паленой шерстью. Пойдет такой дым, что начнут чихать все сподручные бесноватого!
Мальчишки засмеялись. Они живо представили себе картину, как Сталин опаливает усы Гитлеру. Вспомнили, какой запах паленой шерсти бывает, когда весной ставят па колхозных лошадях и коровах тавро. Смех ребят перебил мысли Кулова. Бекан воспользовался замешательством докладчика.
— Ты говоришь: переходить поток. Одно дело — переходить налегке, другое дело — с ношей. Налегке плыви себе по течению реки —
— О какой ноше ты говоришь? — крикнул Бахов, чтобы напомнить старику о своем присутствии.
— О какой ноше? О той, что народ взвалил на наши плечи. Ее не скинешь. Ее народ взвалил, только народ и может снять. Маленькому народу досталась и маленькая земля, большому — большая. Но мужества —на земле его много, бери, сколько хочешь. Слышал я по радио, старики малокабардинцы с Терека заявили: «Д1ы готовы оседлать боевых коней, идти добровольцами. Не смотрите на наш возраст, мы еще крепки и сильны, будем бить фашистских гадов, не жалея ни крови, ни жизни». Хорошие слова! И старый Бекан Диданов ставит свою подпись под ними! Но если все уйдем на фронт — кто будет кормить армию? Кто убережет народное богатство? Вот, глядите,— Бекан показал рукой на склоны горы, сплошь усыпанные бесчисленными стадами коров, отарами овец и табунами коней.— Видите, о какой ноше я говорю? Миллионы голов скота. Как быть с этой ношей? Спасать ее или, может, вместе с нею ринуться в пучину и сразу пойти на дно? Налегке — поток не беда. Скинул чувяки и плыви... А тут чугунные гири на руках и ногах...
— Тебе-то что? Кабардинские лошади плавают хорошо, на них предки даже Волгу переплывали.— Талиб Сосмаков хотел подзадорить старика, чтобы тот разго-
4 А, Кешоков
ворился еще больше, ибо говорил он о том самом, что волновало и самого Талиба. Но Сосмакова перебил Бахов.
— Не дойдя до воды, не поднимай подол! Слышал пословицу? Враг еще за Доном, а ты уже разуваешься. Это называется паникерством...
— На твоем языке — да. Хочешь услышать другую пословицу? Вот она: «У осторожного сына мать не плачет». Умение предвидеть — не последнее дело. Если у соседа дом горит, то пламя может переброситься и на твою крышу...
— Где ты видишь пожар? — Бахов не хотел отступать.
— Если пожара нет, то почему из Ростовской области и даже из Ставрополья к нам гонят скот? Если там заботятся о спасении своего добра, почему бы и нам не позаботиться о том же самом?
— Верно, Бекан,— не удержался Талиб.— Ты мою боль высказал, из моего сердца берешь слова.
— Эти слова мы слышали!— начал сердиться Кулов и осадил Талиба.— Кажется, с твоим участием принято коллегиальное решение. Коллегиальное, я подчеркиваю. И твое дело как члена Комитета обороны выполнять его. Или ты не знаешь, что такое партийная, государственная дисциплина? Не знаешь — научим. Не хочешь — заставим. Так говорят в армии, а сейчас мы все в армии. Живем и действуем по армейскому уставу. Я знаю, ты уже начал сбрасывать свою ношу — дал директиву раздавать коров колхозникам под сохранную расписку, а может, и без расписки? Не хочешь ли ты плыть через поток налегке.
— В чем мать родила! — Бахов почувствовал поддержку и воспрянул духом.
Апчара насторожилась. Только сейчас она поняла, чью директиву выполнял Бекан, когда «ликвидировал бескоровность». Ведь списки не были утверждены даже сельсоветом. А раздали не один десяток коров.
— Но пуля опередит тебя! — с удовольствием добавил Бахов.— Далеко не уплывешь!
Кулов между тем снова собрался с мыслями и стал было продолжать речь:
— Товарищ Диданов произнес умные слова: «Народ взвалил ношу на наши плечи, и только народ ее может снять». Но наши плечи — это и твои плечи, товарищ Со-смаков...
— Давайте рассудим трезво.— Сосмаков встал и начал говорить, хотя слова ему никто не давал. Он одернул гимнастерку, угнав все складки под ремнем назад, отчего образовалась у него на спине сборка, похожая на задорный петушиный хвост.— Вот мы кричим: ноша, ноша... красиво. А на самом деле ноша — это миллион голов скота. Эвакуированный, наш — все смешалось. Весь скот теперь наш. С такой ношей не то что поток переплыть, под землю провалишься. Вот я и спрашиваю: куда ее девать, эту ношу, если нагрянут немцы? Ну, куда? Допустим, дадут указание — эвакуировать скот. Но как эвакуировать, в какие края, по каким дорогам — это же мы должны решать. И решать это нужно заранее, сейчас, пока не грянул гром. А мы ходим вокруг да около. Еще раз спрашиваю, как, по каким дорогам погоним скот, в каком порядке?