Сломанная роза
Шрифт:
— Этого я ожидать не мог. Просто я недооценил вашу силу. Итак, — продолжал он со своей обычной теплой улыбкой, — я ваш пленник. Какой выкуп вы хотите получить?
— А что вы предлагаете?
— Полноте, Алина. Это глупо.
— Вовсе нет, — усмехнулась она. — Я лишь хотела трижды повторить то, что сделали вы.
Он снова закрыл ей путь на свободу.
— Сто поцелуев.
Алина смотрела на него, уже подчиняясь его чарам.
— Что станется с нашими губами?
— Можно растянуть три сотни на долгие годы.
Она перевела взгляд на его грудь, где мерцал и переливался золотистый камень, окаймленный затейливой вязью золотого шитья. Пышная, многоцветная одежда напомнила ей, что он чужестранец.
— Еще до холодов вы вернетесь обратно в край винограда и цветущего миндаля.
— Вы могли бы поехать со мною.
Именно этих слов Алина ждала, но теперь, когда они были сказаны, она испугалась.
— Нет, не могла бы.
— Отчего?
— Я не могу оставить дом, друзей, семью…
— Понимаю, — с обидным спокойствием отвечал Рауль. — Ну что ж, возможно, нам пора отвлечься от наших игр и сосредоточиться на заботах наших друзей. Джеанне и Галерану нужны наши ясные головы и готовность к действию…
Вот как мало ему дела до нее! Алина вырвалась из его объятий.
— Вы правы. Итак, сэр учитель, больше никаких атак. Вы теперь знаете, что моя крепость умеет защищаться.
— Умеет. Пока на нее не двинутся по-настоящему крупные силы.
Борясь со слезами, Алина пошла вдоль повозки. Он мог хотя бы попробовать переубедить ее.
— Алина…
От прикосновения его руки она застыла на месте, так и не выйдя на свет, но не сказала ни слова. Она ждала, сердце ее билось часто и высоко. Быть может, сейчас он все-таки попросит?..
— Не идите в монашки.
Стиснув зубы, Алина пошла дальше, туда, где языки пламени, вырывающиеся изо рта ярмарочного шарлатана, казались скорее адским заревом, чем спасительным светом. Воспоминание о чувственном натиске Рауля пронзило ее, и она содрогнулась. Всю жизнь она словно барахталась в тихих заводях, а теперь течение вынесло ее в открытое море, и опасность погибнуть в волнах страшила и вместе с тем будоражила ее. Но тот, кто открыл ей это течение, очевидно, не хотел оставаться в море вместе с нею.
А если она не нужна ему, по какому праву он будет решать за нее, принимать ли ей обет монашества, и пытаться сломить ее волю, чтобы настоять на своем?
По праву или без права, но это ему удавалось.
Галеран видел, как Рауль увел Алину за повозку, и заметил, когда они оба снова появились. Круглое личико Алины было расстроенным и обиженным. А он ожидал, что Рауль зацелует ее до изумления. Но еще больше заинтриговало Галерана выражение лица Рауля: его изумления хватило бы на двоих.
Джеанна тоже заметила неладное.
— Он не должен был…
— И она не должна была.
— Но у него намного больше опыта в таких делах.
— Верно, но и у Алины глаза открыты.
— Хорошо бы у нее были открыты только глаза.
Галеран посмотрел на жену, приподняв брови.
— Джеанна, что бы там ни было, я не думаю, чтобы Алина лишилась невинности за те несколько мгновений, что провела за повозкой с Раулем.
— Знаю, знаю, — рассмеялась Джеанна, качая головой. — Сама не понимаю, зачем я так хлопочу о ней, когда у нас довольно своих забот.
Он легонько погладил ее по затылку.
— Быть может, проще думать об этом, чем тревожиться о более серьезных вещах. Ведь завтра мы уже должны быть в Лондоне.
Она вздрогнула.
— Я была бы счастлива просто путешествовать, неважно куда. Мне страшно, Галеран.
— Правильно. — Он все гладил ее по болезненно напряженной шее. — Хочешь, отправимся в плавание? Рауль, конечно, приютит нас у себя в Гиени.
Джеанна взглянула ему в глаза. Ее красота казалась немного зловещей в колеблющемся свете пламени, вырывающегося из уст глотателя огня.
— Ты способен на это? Покинуть Англию ради меня?
От ее резкого движения рука Галерана коснулась ее щеки, и он провел пальцами по округлому подбородку.
— Ради тебя я сделаю что угодно.
— Ах, Галеран! Какое искушение! Я содрогаюсь при одной мысли о том, что мне придется увидеть, как ты умрешь.
— Ты боишься за меня? Я-то содрогаюсь оттого, что тебе грозит наказание. И, как ты сказала, бежать — большое искушение.
— Но и большой грех, — решительно сказали Джеанна. — Мы не можем так поступить.
— Можем, отчего же нет. Вот только потом всю жизнь будем сожалеть. — Он крепко поцеловал ее в губы. — О чем я действительно сожалею, так это о нашем с тобою обете.
— И я. — Она шаловливо прильнула к нему еще теснее, дотронулась до его груди. — Так что же, побыть мне Евой? Кажется, там, за повозкой, есть темный уголок.
У Галерана пересохло во рту. Гордость спорила с желанием, но он отринул гордость и потянул Джеанну к повозке, в темный, укромный угол.
— HeЕвой, — шепнул он, — а Джеанной.
И вот уже он был в ней, в ее горячем, влажном раю. Она обвила его ногами, вцепилась руками ему в плечи, прижалась всем телом.
— Господи, — простонал он, зная, что от его натиска повозка за спиною Джеанны ходит ходуном. — Мы сошли с ума.
— Не останавливайся. Только не останавливайся!
Галеран не представлял себе, как можно было остановиться. Пусть бы вокруг рушился мир — он не остановился бы до самого последнего, ослепительного мига блаженства, когда его семя прольется в лоно Джеанны.