Сломанное копье
Шрифт:
У дверей на карауле стояли два воина из личной охраны Гутцмана. Они болтали друг с другом, но насторожились, когда в коридор ввалились Райнер со своим отрядом.
— Тише, господа, — сказал первый стражник, поднимая руку. — В чем дело?
Райнер отсалютовал, тяжело дыша.
— Капрал Майерлинг с рапортом, сударь. Я хочу говорить с генералом Гутцманом об опасности в шахте и предательстве в лагере.
Страж подался назад, прикрывая нос. Его напарник закашлялся.
—
— Это срочно, сударь, — сказал Райнер, подобравшись. — Некогда бегать по инстанциям.
— Простите, капрал. У меня приказ…
За спиной у него распахнулась дверь, и показался Матиас.
— Что происходит, Нейхоф?.. — увидев Райнера, он умолк, потянул носом воздух и нахмурился. — Майерлинг, что вы здесь делаете? И что это так отвратно воняет?
Проигнорировав последнее замечание, Райнер произнес:
— У меня новости для генерала. А вы что здесь делаете?
— Ну, мне тут один малый доложил про всякие малоприятные вещи, и я привел его к Гутцману.
— Ну, у меня тоже история не из приятных. Не попросите его принять меня?
— Э-э… да. Попрошу. Подождите здесь.
Матиас закрыл дверь, и наступила пауза, на время которой Райнер и компания затаили дыхание. Райнер недоумевал, что могло настолько обеспокоить Матиаса, что тот внезапно утратил обычную жизнерадостность.
Через минуту Матиас появился, оставив дверь открытой.
— Хорошо, он вас примет. Остальные пусть подождут здесь. — Он показал на приемную.
Пока Матиас говорил со стражей, Райнер и его спутники прошли туда, затем Матиас жестом пригласил Райнера в кабинет генерала и сам вошел вслед за ним.
Гутцман сидел у камина в глубоком кресле, положив ноги в сапогах на решетку. Райнер салютовал, Гутцман махнул рукой в ответ:
— А, Гетцау. Вы хотели меня видеть?
— Да, сударь. Я… — Райнер застыл, сообразив, что генерал назвал его настоящее имя. — Гм…
— Полагаю, вы знаете моего гостя?
У огня стояло еще одно кресло, повернутое спинкой к Райнеру. Сидящий в нем подался вперед и оглянулся.
Это был Абель.
Райнер мысленно выругался. Чисто сработано. Впору бы аплодировать, если бы трюк не был задуман против него.
— Милорд, я не понимаю, — начал он, лихорадочно соображая. Что задумал Абель? Зачем выдавать его, если тем самым он выдаст и самого себя? Он же будет висеть на зубчатой стене прямехонко рядом с Райнером.
Гутцман фыркнул.
— Не тяните, Гетцау. Вы прекрасно все понимаете. Квартирмейстер Хальстиг мне все рассказал. Как граф Вальденхейм приказал вам убить меня. Как вы шпионили за моими офицерами, чтобы выведать мои планы. Как вы пытались завербовать Хальстига и других для участия в вашем заговоре.
— Простите, милорд? — Сердце Райнера бешено колотилось в груди. Он начинал понимать. Райнер недооценил Хальстига. Квартирмейстер был умнее, чем казался. Он нашел способ одновременно предать Райнера и обелить себя. Так он устранит Райнера, займется поручением Манфреда лично и одновременно вотрется в доверие к Гутцману.
Гутцман нахмурился.
— Вы отрицаете эти обвинения?
Райнер замялся. Можно пойти ва-банк и все отрицать или же положиться на свой дар убеждения и внушить Гутцману, что Хальстиг сфабриковал обвинения, но тогда шансы на успех будут невелики. Райнер прочистил горло.
— Я не отрицаю, что меня послал Вальденхейм, но не как убийцу. Хальстиг, я и остальные члены моего отряда получили приказ милорда Вальденхейма выяснить, кто ворует у Императора золото, а потом остановить виновных. Возможность казнить преступника не отрицалась, но и единственным предписанным способом действия она не была. Мы могли бы убедить вас…
— Мы? Убедить нас? — вскричал Абель. — Не пытайся запятнать меня собственной виной, предатель. Я к этому не имею никакого отношения.
Райнер посмотрел на Гутцмана.
— Он вам так и сказал, милорд?
— Гетцау приходил ко мне уже здесь, милорд! — вскинулся Абель. — В первый же день по прибытии! Он пытался восстановить нас против вас.
— Милорд, — парировал Райнер, — Хальстиг был с нами с самого начала. Нас десятеро. Все мы прибыли из Альтдорфа. Мы…
— Остальные ждут в приемной? — спросил Гутцман. — Вы решили, что я и есть преступник? Вы пришли убить меня?
Райнер поджал губы.
— Милорд может обвинить меня в измене, но надеюсь, он не думает, что я дурак.
Гутцман рассмеялся:
— Тогда зачем ты пришел? Распугивать моих офицеров вонью? Зигмар, Матиас, вы меня предупредили, но я и подумать не мог…
Райнер помолчал. Застигнутый предательством Абеля врасплох, он едва не забыл цель своего визита. Но сейчас…
Райнер вздохнул. Он почти сумел убедить Гутцмана, что является более честным негодяем, чем Абель, и при наличии времени мог бы еще спасти положение, но сейчас… сейчас придется упомянуть крысолюдей — на этом вера его словам закончится. Его засмеют, и все тут.
К несчастью, опасность, какой бы смехотворной она ни выглядела, была вполне реальна. Лагерь захватят, гарнизон перебьют. Аульшвайг будет порабощен — и, что совсем уж грустно, им с Франкой и всем остальным придется это расхлебывать по полной. Надо что-то делать. И самое обидное, что делать это «что-то» приходится ему.