Сломанные каблуки, или Миссис Совершенство
Шрифт:
Мама и Рэй уехали вечером. Им предстоит проделать почти восемьсот миль до Санта-Розы. Я думала, они уедут раньше, но мама отказалась трогаться с места, пока все вещи не окажутся в новом доме. Дети обняли на прощание бабушку и Рэя, а я проводила их до машины.
— Спасибо, — повторила я. — Я бы ни за что не справилась без вас…
— Рад помочь, — отвечал Рэй, забираясь в кабину.
Мама стояла рядом со мной. Я долго-долго смотрела на нее. Мы не виделись десять
— Прости, что праздник не удался, мама.
Она слегка улыбнулась:
— Это был хороший День благодарения, Тэйлор.
— Тебе пришлось потрудиться.
— Зато я повидала тебя и девочек.
— Спасибо.
— Обращайся когда угодно, Тэйлор. Просто позвони.
Я смотрела на маму, стараясь запомнить ее и этот день. Очень приятное ощущение. Ни гнева, ни сожаления, ни скорби.
— Осторожнее на дороге, — прошептала я.
— Обязательно.
И она ловко запрыгнула на пассажирское сиденье.
Девочки выбежали из дому, когда Рэй заводил машину; мы вчетвером стояли на маленькой лужайке и махали вслед, а Тори посылала воздушные поцелуи.
— Бабушка хорошая, — с тоской проговорила она, когда грузовик скрылся из виду.
— Рэй тоже, — добавила Джемма.
Брук улыбнулась:
— А мне понравились его татуировки.
Уложить девочек в постель было нелегко. Когда я заставила их вымыться в крошечной ванной (я не успела выкрасить ванну и раковину), они впервые осознали, что мы не вернемся на Ярроу-Пойнтс.
Теперь это наш дом. И нет возврата в большой красивый особняк на озере. Темный маленький домик с низкими потолками и узкими окнами — место, где мы будем жить. Завернувшись в купальные халаты, девочки сидели на моей кровати и плакали, пока я расчесывала их длинные мокрые волосы.
— Это только на полгода или на год, — говорила я, пытаясь их подбодрить.
— Но там был наш дом, мама. Там мы жили, — протестовала Джемма.
— Я понимаю… — грустно сказала я, осторожно распутывая волосы Брук.
— Мы когда-нибудь вернемся туда? — спросила она и нахмурилась.
Я вынула гребень из ее волос и попыталась распутать узелок руками.
— Не знаю… — Наконец мне удалось привести волосы дочери в порядок. — Давайте вообще не думать о старом доме, если нам от этого грустно…
Брук повернулась ко мне:
— Тебе от этого грустно?
Я посмотрела на лица дочерей. Господи, они еще так малы.
— Да, если слишком долго вспоминать. Поэтому я стараюсь думать о чем-нибудь другом.
— Например? — спросила Тори, подбираясь ко мне поближе и карабкаясь на колени.
— О нашем новом доме.
— Фу. — Джемма поджала губы.
— О Рождестве, — продолжала я. — О том, что здесь такая большая каминная
Джемма продолжала дуться.
— А когда Рождество пройдет?
Я пожала плечами:
— Тогда я подумаю о чем-нибудь еще. О чем-нибудь приятном, что поднимет мне настроение.
— Например? — настаивала она.
Я попыталась что-нибудь придумать, обвела взглядом комнату и заметила тот странный желтовато-серый цвет, в который выкрашены стены. Вовсе не предполагалось, что так получится, — я надеялась, что в итоге комната станет уютно-палевой, но почему-то краска дала непредсказуемый эффект.
— Ну… посмотрите на эти стены. Они похожи на пшеничное печенье…
— На имбирный пряник! — закричала Брук.
— Да, на пряник, так даже лучше, — согласилась я. — Мы живем в настоящем пряничном домике. Если напоминать себе, что это хорошо, если делать свою жизнь интересной, нам действительно будет здесь весело.
— Но мне совсем не весело, — сказала Джемма, качая головой. — Правда, мама. У нас нет нашей мебели, почти нет игрушек. Всего два телевизора…
— Зачем нам много телевизоров? — перебила я.
— И все-таки мне здесь не нравится. Плохо, что у нас нет собственного дома. Плохо, что летом снова придется переезжать. Плохо, что мы никого не сможем приглашать…
— А вот это уже глупости. Разумеется, вы сможете приглашать друзей. Им все равно, живем мы в большом доме или нет… — Я замолчала, встретив взгляд Джеммы, и поспешно продолжила: — Им наверняка будет приятно приехать к нам на ужин. А летом мы будем устраивать барбекю…
— Как можно устраивать барбекю без папы? — спросила Тори.
Девочки смотрели на меня и ждали ответа. Я попыталась что-нибудь придумать.
— Папа приедет, — выговорила я наконец. — Он вернется летом.
Тори была счастлива. Брук надеялась.
Джемма сомневалась.
— Откуда ты знаешь?
Я прислушалась к внутреннему голосу, который старательно игнорировала последние несколько лет.
— Знаю, и все. — Я посмотрела на дочерей и улыбнулась, по-настоящему улыбнулась. — Папа слишком сильно нас любит — и обязательно вернется.
Через час я наконец уложила девочек в новых спальнях. Они спали, и я опустила шторы, заперла входную дверь и выключила свет — кроме лампы в коридоре. В малюсенькой ванной, которая примыкала к «большой комнате» (самое нелепое определение применительно к этой крошечной скорлупке), я умылась, почистила зубы, нанесла лосьон против морщин — тонким слоем, потому что флакон почти опустел.
Таков был многолетний порядок отхода ко сну. Такая же часть моей жизни, как и разговоры с мужем, когда он укладывался в постель с книгой.