Сломанные куклы
Шрифт:
У меня в кармане зазвонил телефон, это был Хэтчер.
– Где ты, черт возьми, Уинтер?
– Лучше тебе не знать.
– Где бы ты ни был, мчись в Мейденхед. Мы нашли исключенного студента-медика, который подходит под твое описание.
50
Фургон для наблюдения был припаркован за несколько улиц от большого, стоящего на берегу Темзы дома Уильяма Трента – достаточно далеко, чтобы не спугнуть его, когда он будет возвращаться домой, но и достаточно близко, чтобы мы могли оказаться там в течение тридцати секунд. В микроавтобусе сидели я, Темплтон
На всех нас были кевларовые бронежилеты с крупной надписью «Полиция» на груди. Более неудачного места для размещения этой надписи было просто не найти – это было все равно что написать на груди «Цель». Кевларовое волокно эффективно для большинства типов пуль, но не всех. В фургоне стоял устойчивый запах пота, кофе, фастфуда и сигарет.
На единственном мониторе транслировалось изображение, и все глаза были прикованы к нему. Картинка была почти неподвижна. Трансляция велась со скрытой камеры, установленной напротив главных ворот, служивших единственным подъездом к дому. Нам были отлично видны дорога к дому, его фасад и пустой двор.
Белые стены, терракотовая черепичная крыша, пальмовые заросли – этот дом мог бы находиться где-то в Средиземноморье: в Италии, Испании, на Французской Ривьере. Он стоял на берегу Темзы и возле дома находился собственный причал. У пирса был пришвартован быстроходный катер, но Трент вряд ли воспользуется им для побега. И даже если это случится, далеко ему не уйти.
– У Уильяма Трента – привязанность к трупам, – начал рассказывать Хэтчер. – Когда он учился в медицинском, он любил по ночам пробираться в больничный морг и расчленять трупы. В какой-то момент там установили скрытое видеонаблюдение и поймали его с поличным, но предпочли не поднимать шумиху, потому что реакция общественности обещала быть крайне негативной. Одно дело завещать тело науке, совсем другое – оставить его на расчленение психу, который получает от этого кайф. Наверняка не так много людей завещают свои тела медикам, и, если такого рода новости станут достоянием общественности, количество этих людей резко сократится.
– Что еще вы выяснили о Тренте? – спросил я.
– Он полностью соответствует твоему поисковому портрету. Он белый, возраст – тридцать три года, из богатой семьи. У его отца была сеть супермаркетов, которую он продал сети «Tesco» за десять миллионов фунтов. Это было пятнадцать лет назад. Через три года отец и его жена погибли в автокатастрофе. Тренту-младшему досталось все.
– Ничего подозрительного не было в обстоятельствах катастрофы?
Хэтчер покачал головой:
– Нет. Он сел за руль в состоянии алкогольного опьянения. Дело открыли и закрыли. Трент превысил скорость в три раза и потерял контроль над управлением своим «мерседесом». Он съехал с дороги и врезался в дерево. Других участников ДТП не было. И несмотря на то, что у Трента-младшего явно был мотив, тормозной трос не был перерезан, и ничего подозрительного не нашли.
– Где он учился?
– При больнице Найнуэлс в Данди. Он продержался там всего два месяца, потом его выгнали. Когда его спросили, почему он делал то, что делал, он сказал, что ему нравится вонзать нож в человеческую плоть. Извращенец.
– Он
– Да, четыре года. Жену зовут Мэрилин. Он ее бьет. Она несколько раз обращалась в полицию, но всегда забирала заявление еще до того, как дело передавали в суд. Ну, ты знаешь, как это бывает.
– Когда было последнее обращение?
Хэтчер взял в руки пачку бумаг и пролистал их.
– В июле. У нее был сломан нос, фингал под глазом, несколько сломанных ребер. Сначала она сказала, что это сделал Трент, а потом – что она поскользнулась и упала с лестницы. Сейчас в доме женщина. У нас есть ее фото, и мы уверены, что это Мэрилин Трент.
– Есть какая-то информация о том, что сейчас происходит в подвале?
– Боюсь, что нет.
– То есть Трент сейчас может быть там, внизу, с Рэйчел Моррис.
– Нет, не может, – сказала Темплтон. – Он только что подъехал к дому.
На экране черный «порше» повернул направо в сторону дома. Хэтчер отдал приказ своим людям, и в ту же секунду мы услышали рев двигателей и визг шин. В мгновение ока я выскочил из фургона, и мы с Темплтон побежали к «БМВ». Она дала по газам, шины взвизгнули одновременно с ревом мотора.
Перед нами мчались три полицейские машины с включенными мигалками и воющими сиренами. Мы встали в хвост этой колонны и практически тут же подъехали к дому, разбрасывая шинами гравий. Три машины встали вокруг «порше» Трента, заблокировав ему выходы.
Из машин выскочило шестеро полицейских, все в бронежилетах и шлемах. Трое из них были вооружены и стояли с пистолетами, направленными на Уильяма. Он застыл перед большими двойными дверями с ключами в руке.
Все кричали одну и ту же фразу, вразнобой приказывая Тренту встать на колени и поднять руки над головой. Это был кульминационный момент. Сейчас либо все закончится хорошо, либо плохо. Напряжение было на пике, и, если хотя бы у одного полицейского сейчас дрогнет палец и он чуть сильнее нажмет на курок, Трент окажется в реанимации или морге.
Трент замер, как кролик в свете прожектора. Полицейские опять скомандовали ему сдаться, и я уже был почти уверен, что сейчас он совершит глупость. Но он встал на колени и завел руки за голову. Двое полицейских подбежали к нему, надели на него наручники и отвели в ближайшую машину.
Мы нашли Мэрилин Трент на кухне. Она стояла на коленях, прижавшись к большому двустворчатому холодильнику. В дрожащей руке она держала разделочный нож с пятнадцатисантиметровым лезвием. Она была в ужасе и выглядела ошалевшей и напряженной.
На кухне было стерильно чисто и неуютно: на потолке – десятки точечных галогеновых лампочек, пол выложен черной плиткой, столешницы – из черного мрамора, дверцы шкафов и ящиков – тоже черные. Цветовая гамма, а также обилие стальных и хромированных поверхностей делали кухню больше похожей на мужскую, чем на женскую.
Под левым глазом Мэрилин Трент красовался синяк, очевидно, полученный в последний раз, когда она упала с лестницы или ударилась о дверь. Она была в пижамном комплекте – коротких шортах и футболке. Руки и ноги ее были покрыты старыми шрамами в форме крестов. Их нанес человек, которому нравилось вонзать нож в человеческую плоть. Эти шрамы были совершенно не похожи на аккуратные параллельные шрамы, которые оставляет на себе членовредитель.