Сломанный клинок
Шрифт:
— Я вижу, ты уже не здесь, — заметил он немного погодя. — Не знаю, можно ли радоваться такой перемене твоей судьбы.
— Но… — Робер глянул на него удивленно. — Почему?
— Как бы это получше растолковать… Ворота замка открывают для тебя путь, полный соблазнов. Робер, ты честолюбив и можешь достичь многого; боюсь только, чтобы ты не ошибся в выборе своего пути. Понимаю, тебя больше тянет к ратным подвигам, нежели к наукам… но подумай, может, это просто увлечение юности?
— Я уже думал, — тихо, но твердо сказал Робер.
— Все же подумай еще. Конечно, после долгих и тяжелых лет службы ты сможешь, если повезет, получить ленное владение. Но все равно останешься аррьер-вассалом…
— Ну и что, — возразил Робер. — Самые могущественные дома королевства когда-то начинали с этого.
— Да, но каким путем? История каждого такого рода написана кровью. Бог тебя сохрани от такого, сын мой… Впрочем, тебе это не грозит, и, хотя ты не из тех, кто захочет оставаться в тени, остаться в ней тебе придется, потому что тебя всегда будут затмевать более знатные. Есть, однако, еще один путь…
— Церковь? — Робер пожал плечами.
— А почему нет? Ты уже кое-чему научен, знания даются тебе легко. С помощью нашего доброго Бертье мог бы записаться в Париже на богословский факультет, а тогда… Вот тут, сынок, никакого значения не имело бы твое происхождение. Конечно, большинство князей Церкви принадлежит к знати, но ведь не все! Папа Иоанн, — отец Морель понизил голос, словно сообщая тайну, — бывший кардинал Досса, родился в семье кагорского ремесленника, а пана Адриан был сыном нищего английского попа. Но я не соблазняю тебя папской тиарой, а вот стать епископом ты бы мог.
Робер, словно просыпаясь, удивленно посмотрел на старого кюре:
— Епископом! Да мне не по душе стать простым клириком. Я хочу проложить себе дорогу мечом, вы же знаете…
Отец Морель вздохнул:
— Что ж, у каждого своя судьба.
Шум в сенях заставил обоих обернуться. В комнату ввалился Симон де Берн, сердито потирая лысину, за ним неслышно скользнула Аэлис, украдкой послав Роберу нежный взгляд.
— Клянусь веригами святого Петра! Я снова чуть не расшибся об эту проклятую притолоку! Мое почтение, отец! Здорово, сынок.
Высокий, плотный, в потертой кожаной безрукавке, Симон сразу заполнил собой тесную горницу. Обычно хмурое, лицо его сияло.
— Ну, что скажете, отец мой? Видите, недаром я обучал мальца бою на любом оружии. Теперь он за себя постоит!
— Что ж, — кюре улыбнулся, — умение постоять за себя — весьма полезно и необходимо в жизни. Хотя я предпочел бы видеть Робера на ином, духовном поприще…
Аэлис прикрыла рот ладонью, чтобы не рассмеяться, а Симон де Берн изумленно уставился на священника:
— Вот уж безумная мысль, не в обиду вам будь сказано! Да разве на такого парня натянешь поповскую сутану? Не обижайтесь только, вы — дело другое: вы человек святой!
Отец Морель отмахнулся:
— Не суесловь, Симон. А за него не волнуйся. Робер уже принял решение, и мне его не переубедить.
— Правильное решение, парень! Придется мне пожертвовать на свечи мессиру святому Михаилу.
— Пожертвуй лучше на бедных, — посоветовал отец Морель.
— Так ведь я вроде уже пообещал. — Симон неопределенно хмыкнул, с сомнением глядя на священника. — Небось обидится?
— Ах, Симон, Симон. — Отец Морель посмотрел на него с укоризной. — Вспомни, в Писании сказано: «Если накормите голодного, Меня накормите» — так учил Господь. Также и святому Михаилу приятнее будет получить твое доброе деяние, нежели лишний фунт воску!
— Ну, если вы так считаете… — Симон де Берн смущенно поскреб лысину. — Вам, конечно, виднее. Ладно, деньги на бедных я привезу, только тогда уж вы сами объясните ему, как это получилось, — вы к ним поближе… и как-нибудь покуртуазнее, чтобы не обиделся!
— Не бойся, святой поймет тебя, — улыбнулся отец Морель.
— Хороший сегодня день, сынок! — Симон хлопнул Робера по плечу. — Ну-ка, тащи вина, тут грех не выпить!
Робер принес кувшин, и Симон, не дожидаясь, пока подадут кубок, стал пить прямо через край.
— Сир Симон, — не утерпел Робер, — что бы вы сказали, если бы я стал капитаном бригандов?
Глаза Аэлис блеснули любопытством, Морель в страхе перекрестился. Де Берн, опустив кувшин и утираясь рукавом, одобрительно кивнул:
— А что? Неплохое дело! Капитан Реньо де Серволь недавно знатно пограбил Авиньон, самого папу так пуганул, что его святейшество чуть обратно в Рим не удрал…
— Опомнись, Симон! — возмутился кюре. — Как у тебя язык поворачивается произносить нечестивые речи, да еще при молодых людях!
— Что ж тут такого? — изумился старый солдат. — Многие рыцари только этим и живут! Да вы не беспокойтесь. Это ведь только так сказано, к слову. А ты, парень, выкинь из головы свои бредни. Покамест ты никакой не бриганд, а воинский человек — не совсем еще, но вроде того. Ну ничего, с Божьей помощью сделаем из тебя настоящего. А теперь поехали, мадам, не то нам достанется. Кузнец, негодяй, раньше будущей недели не придет — говорит, много работы, не поспеет.
— Конечно, — подхватила Аэлис. — Теперь, после ордонанса, все несут оружие!
— После какого еще ордонанса? — изумился Симон.
— Вы на редкость невежественны, мессир, — высокомерно сказала Аэлис, — я все объясню по пути. До свидания, отец мой. До свидания, Робер, приходи завтра сразу после ранней обедни.
Глава 5
Робер быстро освоился со своим новым положением. Встретили его хорошо, хотя баварские наемники попытались было возроптать — лишний стражник из местных был им как кость в горле, но Симон быстро привел их к повиновению. Своя же солдатня обрадовалась возможности свалить на новенького часть обязанностей, например выставить вместо себя на караул ночью или под проливным дождем. А что касается горничных Аэлис, то те наперебой расхваливали перед госпожой нового стражника. Особенно радовалась молоденькая Катрин, тихая светловолосая девушка, давно уже тайно влюбленная в Робера. В замок она попала года три назад, а раньше жила в деревне и часто помогала отцу Морелю в сборе полезных трав и уходе за больными. Робер шутя называл ее сестричкой и не замечал нежного к себе отношения.