Сломленная
Шрифт:
— Красивые женщины говорят красноречиво и не используют такие слова, как «что», «а», «то есть», эти слова отнюдь не будут прибавлять тебе шарма. Роуз, взгляни, как ты прекрасна. — Его дыхание прерывисто, он часто дышит, по моему телу пробегает волна мурашек.
Я закрываю глаза, не в состоянии смотреть на то, что он видит в зеркале, я прижимаюсь задницей к нему. Прекрасна — это не подходящее слово для описания того, кто я. Я хочу, чтобы он мне это доказал.
— Открой глаза, Роуз, и посмотри, что вижу я.
— Я не хочу, — шепчу я, опуская голову. Мои волосы
— Я не спрашивал тебя. Открой глаза и посмотри. — Он убрал руку с моей груди, чтобы убрать волосы с моего лица. — Мне нужно, чтобы ты открыла свои глаза.
Я подчинилась.
Открыла глаза и посмотрела в зеркало. Это так болезненно видеть всю боль, которую мне причинили люди. Люди, которые должны были любить и защищать меня. Я вижу страх девятилетней девочки, которая превратилась в женщину, я вижу обжигающую боль, боль подростка, отвергнутого родителями, и я вижу позор женщины, что желает найти человека, который захочет полюбить ее, несмотря на все ошибки, что она совершила.
Он ласкает руками мое тело, при этом комментируя его.
— Теперь посмотри, какие у тебя безупречные бедра и чудесная грудь. Посмотри на незапятнанный изгиб шеи и контур сливочных, гладких бедер, Моя Роуз, говори так же правильно, как есть и ты сама, — шепчет он.
Опустив пальцы ниже моего пупка, он касается моей киски.
— Ммм, — я начинаю учащенно дышать, поддаваясь его прикосновениям. Я боюсь, не желаю, чтобы он исцелил шрамы, которые я носила в себе каждый день своей жизни.
— Найди туфли на каблуках и надень, прежде чем идти в туалет, — говорит он, выпуская меня из объятий. Холод в комнате прошелся от моих лопаток до лодыжек.
— И, Роуз, оставь дверь в ванную открытой. — Он одаривает меня шаловливой улыбкой.
Я нахожу туфли и надеваю их, убедившись, что я не смотрю на себя в зеркало в конце кровати. Мои самые темные демоны, которых лучше не трогать, оживают в зеркалах. Я оставляю дверь в ванную открытой, и он смотрит, как я писаю и мою руки. Я нахожу запасную зубную щетку и пасту, которую он оставил мне на тумбочке. Не отрывая глаз от меня, он сидит на кровати и наблюдает за мной. Я глубоко вдыхаю и принимаю решение оставить мои прошлые переживания погребенными глубоко внутри на следующие нескольких дней.
— Ну, ты так и будешь смотреть? — спрашиваю я тихо. Я выпячиваю задницу и раздвигаю ноги, приглашая его. — Или ты хочешь получить то, за что заплатил? — Я дразню его, лаская руками свою попку.
— Ааа, моя сладкая попка Роззи. Да, я хочу тебя, но дело не во мне… Прямо сейчас дело в тебе.
— Во мне?
— Именно… В тебе, — говорит он, похлопав по кровати рядом с собой. Любой другой давно бы сделал это со мной, даже когда я говорю им отвалить, но не Мистер Ч. Что же, он платит. Я прошла и села рядом с ним. Он скользит сзади пальцами по моему обнаженному плечу; убирает мои волосы, прежде чем касается губами моей прохладной кожи.
— Почему, по-твоему, я подъехал к тебе? Из всех этих женщин я мог бы выбрать кого угодно… Как думаешь, почему я остановился перед тобой? — Он
— Не знаю. — Я тяжело сглатываю.
— Я выбрал тебя потому, что тебе не плевать на то, кем ты являешься. Ты неукротима, груба, но в тебе есть что-то, чего нет в других женщинах. В тебе есть искра и очарование, которое меня притягивает… и заставляет заботиться о тебе, — шепчет он. Мое сердце отрывается и падает в желудок, по телу проходит дрожь.
Я не могу поверить в то, что он только что сказал.
— Потрясно. Я что, нуждаюсь в благотворительности? Спасибо, но эта неделя точно не из благотворительных, она для того, чтобы я удовлетворяла твои нужды. Вот и все. — Я встаю с кровати и иду к бару.
— Остановись, — потребовал он.
Я продолжаю идти.
— Я сказал, стоять! — он повышает голос.
— Я хочу пить, мне нужно что-то выпить, — отвечаю я. И продолжаю идти, совершенно голая, в ярости. И полностью готова отдать деньги, чтобы уйти. — Вы, мистер, просите то, что я никогда не смогу вам дать. Я не нуждаюсь в вашей благотворительности.
Он встает с кровати и идет ко мне. Хватает меня за локти и отводит от бара.
— Я никогда не относился к тебе подобным образом.
– Нет, но ты обращался со мной именно так. И, к твоему сведению, мне не нужны твои деньги. У меня их много. Мож, хочешь знать, че я села в твою машину? Я это сделала, потому что мне стало жаль тебя. Именно. Ты выглядел так одиноко с этими грустными собачьими глазами. — Я хожу кругами, взглядом выискивая свою одежду. Все кончено, я, нахрен, устала, скажу ему все и свалю. — Вот почему я села в твою машину. Ты не выбрал меня… Это я выбрала тебя! Да, хм, вот именно поэтому я села в машину.
Он остался стоять около бара, наблюдая, как я лихорадочно обыскиваю комнату.
— «Может», «почему» и никаких «хм».
— Что?
— Когда ты разговариваешь со мной, делай это, как полагается.
Из моего рта вылетают чертовы выражения, словно пули, как будто я разъяренный тигр.
— Ты, черт возьми, прикалываешься? Я пытаюсь уйти, а ты делаешь мне чертовы грамматические замечания? — Я взорвалась.
— Когда ты успокоишься, я буду ждать тебя на террасе.
— Я такая, какая есть! Я не твоя…
Прежде чем я успеваю закончить, он обнимает меня сзади. Одной рукой он закрыл мне рот, другой обвил грудь, прижимая меня к стене. Мое лицо прижалось к холодной кремовой штукатурке, мое тело зажато между ним и стеной. Его дыхание прерывистое, и я слышу рык. Я чувствую его руки на своем теле, он теребит мой сосок одной рукой, просовывая вторую руку между моих бедер.
Меня окутал страх. Внезапно во мне проснулась маленькая девочка, которая была напугана.
«Его руки горячие и влажные; кончиками пальцев он проводит линию по моей талии, когда стягивает вниз по ногам мои розовые шорты и трусики в цветочек».