Сломленная
Шрифт:
Его руки соскользнули к тому месту, где лежала ее нога, после чего он мягко убрал ее.
Мое сердце, и без того бешено колотившееся в грудной клетке с неимоверной силой, врезалось в кости. В ушах зашумело. Это дерьмовое чувство неприкаянности, похороненное глубоко внутри меня, вновь забурлило и выступило на поверхность кожи. Я вспыхнула, скорчилась от боли из-за того, что Шейн считает меня кем-то большим, чем просто чертовой шлюхой. Но то, что он сказал Кристал, было вполне недвусмысленно. Я все слышала. Он никогда не будет с девушкой, продающей тело другому мужчине.
Голос в голове не преминул воспользоваться
Ты никогда не станешь для него никем, кроме грязной потаскухи. Разворачивайся и уходи.
Плод с гнильцой.
Я отошла от стены, спеша вернуться назад к стиральной машине, чтобы вытащить из нее всю свою проклятую одежду. С Шейном все кончено. Я прислушалась к совету своего внутреннего голоса. Шейн отрекся от меня. Намеренно или нет, он совершенно ясно сказал мне, что мы не можем быть вместе. Пусть даже его слова и были обращены к Кристал. Мы обе были проститутками, шлюхами, женщинами, ложившимися в койку с мужчинами за деньги. Адреналин разгонял кровь в моих венах, подпитывая необходимость скорей уйти. Я задыхалась. Но прежде чем удрать оттуда, я затолкала белье в мешок для переноски и закинула его на плечо. Вопросы роились в голове и мой внутренний голос с удовольствием на них отвечал.
Что, черт возьми, Кристал здесь делала?
Ладно тебе, Ро, ты же сама шлюха, ты знаешь, зачем она пришла.
Я не видела, чтобы она входила в прачечную. Когда же она успела?
Она пришла, чтобы потрахаться с Шейном, а он послал ее, так же как он скоро пошлет и тебя. Говорят тебе, черт возьми, нужно отпустить его.
Спина ныла и болела, потому что мешок оказался таким тяжелым, словно в нем лежала не одежда, а чей-то труп. Я не останавливалась, пока не уткнулась в свой кусок дерьма — Крайслер «le baron» 92 года. Закинув мешок с бельем в тачку, я протиснулась в дверь и поехала домой. Разбитая от осознания того, что он никогда не сможет принять меня такой, какая я есть. Слова, которые он произнес, отпечатались в моей голове. Если мне будут интересны такого рода услуги… Я даже рада, что все так сложилось.
Я и не планировала подпускать его так близко. Я не должна была приходить, не должна была слышать его слова о том, что у него есть девушка. Откуда ни возьмись, в голове возникли слова и заполнили собой сознание. Тот же голос, который всегда пытался похоронить меня заживо в ночных кошмарах, теперь загонял мое сознание в темный чулан, в котором обычно пряталась наиболее ранимая часть моей души.
Давай, Роза, ты всегда была готова к расставанию с ним. Помнишь, как ты говорила, сделай так, чтобы это он захотел тебя. Ты и до этого его разговора со шлюхой знала, что он не захочет встречаться с девушкой вроде тебя. Возьми себя в руки. Скажи спасибо, что ваши отношения с Шейном не зашли дальше легкого флирта в этой долбаной прачечной. Смирись с этим.
Сделай еще одну гребаную пометку себе в голове: избегай прачечных и темных переулков.
ГЛАВА 15
Я чувствовала прилив энергии. Мысли проносились в голове одна за другой, но мне нужно было себя чем-нибудь занять. Я достала одежду из мешка для стирки и поискала вешалки
Вдыхая этот запах, я захотела вернуться обратно и сказать ему, что стою всего того, что он готов принять. Женщина внутри меня хотела доказать, что была достойна того, что мне предложили, а маленькая девочка боялась, что ее отвергнут из-за принятых не по собственной воле решений. Жить в достатке или голодать, теплая постель или холодный темный тротуар, покрытый измятым асфальтом. Продавать свое тело было попыткой выжить, а не осознанным желанием.
Я надевала стрейчевую юбку, когда Сибил ворвалась в квартиру. Ее пунцовое лицо было такого же цвета, как и взъерошенные волосы, она побежала к раковине на кухне и сунула руки под воду. Она прерывисто и тяжело дышала и рыдала. Одежда помята и порвана, воротник блузки растянут и разорван.
— Черт, ты меня напугала! Где ты была? Что за… Ты в порядке? — спросила я, и все мои собственные проблемы вмиг исчезли. Казалось, что Сибил переехал автобус. Ее золотистые глаза потемнели и налились кровью. Украдкой взглянув на нее, я увидела темные круги и темно-фиолетовые с черным отливом синяки под глазами.
— Ро, последние двадцать четыре часа я сражалась за свою жизнь. Я не хочу сейчас говорить об этом, ладно? — взорвалась она, растирая руки под водой. Я заметила, что вода была ярко-красной.
— Это кровь? Что с тобой стряслось?
Я включила воду на всю и схватила Сибил за предплечья. Мы работали проститутками без сутенера, своего рода изгоями. Именно так они называли нас. И поскольку мы были изгоями, то постоянно ожидали удара в спину. Сибил застонала и отшатнулась от меня.
Увидев ее в таком состоянии, я ощутила овладевавшие мной страх и беспомощность, когда мама была не в настроении и била меня. Я всегда убегала от этих чувств и пыталась похоронить их в своей памяти.
— Не волнуйся, Ро, я обо всем позаботилась, — произнесла она, освободившись от моего захвата и бросая на пол порванную рубашку, которую только что сняла.
— Твою мать, Сибил, кто с тобой это сделал? — спросила я, осторожно касаясь ее худой спины и бедер. Вся спина была усеяна красными и сине-фиолетовыми синяками размером с кулак. Паутина бесчисленных длинных царапин от ногтей опутала грудную клетку и спину, и спускалась ниже пояса.
Сибил вздрогнула от боли, как только я стянула юбку и трусы, приобнажив ягодицы. Царапины были и там, вместе с несколькими большими синяками.
— Ро, я не могу тебе сказать, пожалуйста, не заставляй меня, — пробормотала она дрожащим голосом. Замерзшая от боли или смущения, Сибил натянула вещи обратно и обняла себя.
Я схватила одну из влажных футболок с кровати и аккуратно надела ее на Сибил. На ней не было лифчика: я увидела множество синяков на грудной клетке и животе. Я посмотрела на нее, чтобы она помогла мне надеть футболку. Лицо Сибил исказилось от боли, опухшие глаза, губы были потрескавшимися и пересохшими; она дрожала, пытаясь сдержать слезы.