Сломленные души

Олтедж Нева

— Есть. Но я бы хотел, чтобы это сделала ты, — произносит он и проводит тыльной стороной ладони по моей щеке. — Ты подстрижешь?

Сердце учащенно забилось. Я ставлю молоко на стол и беру ножницы. Паша поворачивается и выходит из кухни. Две минуты спустя он возвращается со стулом в одной руке и моей розовой расческой в другой. Ставит стул посреди кухни и садится спиной ко мне.

Я подхожу к нему на трясущихся ногах, а сердце ускоряется в два раза. Когда оказываюсь у него за спиной, он поднимает руку и протягивает мне расческу. Я прикусываю нижнюю губу, беру расческу и начинаю

проводить ею по его темно-русым прядям. Волосы у него не очень длинные, нужно только слегка подстричь на макушке. Однако вместо того, чтобы приступить к стрижке, я продолжаю расчесывать его волосы. Паша не шевелится, но слышу его громкий вдох, когда другой рукой провожу пальцами по прядям. Я приподнимаю несколько длинных волос, отрезаю полдюйма и продолжаю водить пальцами по прядям.

— Мне нужно уйти на несколько часов, — говорит он отрывистым голосом и слегка откидывает голову назад, ближе к моему прикосновению. — На похороны Юрия.

— Хорошо. — Я киваю и снова отрезаю прядь.

— Мне нужно будет надеть костюм. Я переоденусь в другой комнате. Ты можешь остаться в спальне, пока я не уйду.

Я слегка наклоняю голову и вдыхаю его запах, прежде чем переместить руку к следующему участку волос.

— Вы были близки? Ты и твой друг?

Он не сразу отвечает. Когда смотрю на его лицо, вижу, что его глаза закрыты, а губы сжаты в тонкую линию.

— В каком-то смысле, — выдает он наконец.

Я заканчиваю со стрижкой и кладу ножницы и расческу на стойку. Паша по-прежнему сидит с закрытыми глазами. Наклонившись вперед, я упираюсь подбородком в его плечо и касаюсь щекой его щеки.

— Мне очень жаль, что ты потерял друга.

Он проводит рукой по моей щеке.

— Все когда-нибудь уходят, Мишка. Так или иначе, — говорит он, поглаживая большим пальцем мою щеку. — Это вопрос времени.

Затем Паша встает и уходит из кухни, унося с собой стул. В его голосе прозвучала очень странная интонация, когда он произносил последнюю фразу. Как будто он имел в виду не только своего погибшего друга.

Глава 12

Павел

Я ненавижу похороны.

Наверное, как и каждый, но меня они беспокоят на каком-то глубинном уровне. Выражения лиц людей. Печаль. Плач.

Когда начинают опускать гроб с Юрием, и его сестра падает на колени в грязь, я больше не могу этого выносить. Разворачиваюсь и иду в сторону парковки, а за спиной раздаются плач и крики боли. Даже когда еду домой, я все еще слышу их в голове. А то, что у нас до сих пор нет четких доказательств того, кто стоит за этим нападением, еще больше усложняет ситуацию.

Потянувшись к звонку, чтобы Ася открыла дверь квартиры, понимаю, что все еще в костюме. Правда, поверх него накинуто черное пальто, но оно все равно может встревожить Асю. Я планировал взять с собой сменную одежду, но забыл. Если бы несколько месяцев назад мне кто-нибудь сказал, что я буду переживать из-за того, что у меня нет под рукой джинсов и футболки, я бы рассмеялся им в лицо. С появлением Аси моя

нелюбовь к джинсам как-то отодвинулась и исчезла. Все потому, что носить повседневную одежду вместо костюмов ей помогает, поэтому меня больше не беспокоит мысль о рваных «Левис».

Я отдергиваю руку, снимаю пальто и расстегиваю пиджак. Только когда пиджак, жилет и рубашка сняты, я снова тянусь к звонку. Спустя долю секунды меня осеняет мысль, что надо было просто воспользоваться ключом. Поздно.

Ася отпирает дверь. У нее округляются глаза, когда видит меня полураздетым, и ее взгляд останавливается на руке, держащей скомканную одежду. Медленно она берет меня за другую руку и заводит внутрь.

— Ты же замерзнешь насмерть, — бормочет она, направляясь в гостиную, а я следую за ней.

Когда мы доходим до дивана, она легонько подталкивает меня, чтобы я сел, и исчезает из виду. Я бросаю одежду на другой конец дивана и бесцельно смотрю на пустой экран телевизора. В голове все еще не выходит образ сестры Юрия, стоящей на коленях в грязи.

Из оцепенения меня выводит легкое прикосновение к плечу — передо мной стоит Ася. В руках у нее футболка и серая толстовка. Я не бросаю свою одежду где попало. Она должна была пойти в гардеробную, чтобы взять их для меня. Где висят мои костюмы. Я беру у нее футболку и надеваю. Как только накинул толстовку, Ася забирается ко мне на колени и обхватывает руками мою шею.

— Всё прошло плохо? — спрашивает она возле моего уха.

Я кладу руку ей на затылок, запуская пальцы в волосы, и вдыхаю.

— Да.

— Вы узнали что-нибудь еще о том, кто напал?

— Нет. Перед смертью Юрий сказал, что это были албанцы, но другой информации у нас нет. Парень, который поставлял наркотики, мертв. Без других зацепок мы не можем установить никаких связей.

Она крепче прижимает меня к себе. Я чувствую, как поднимается ее грудь, когда она делает глубокий вдох, затем начинает шептать.

АСЯ

— Парень, который меня похитил, не был албанцем. Во всяком случае, мне так не показалось, — дрожащим голосом шепчу я.

— Mishka, не надо. — Паша проводит ладонью по моей щеке. — Не надо об этом говорить, если не хочешь.

— Я была в баре с сестрой, — продолжаю. — Мы воспользовались поддельными документами, чтобы войти. Мы хотели просто потанцевать. К нам подошел парень. Он был красивым. Харизматичным. Рассмешил нас обоих. У него не было акцента, иначе я бы запомнила. Сиенна решила пойти домой пораньше, поскольку утром у нее был пилатес. Я осталась.

— А телохранителей с вами не было?

— Нет. Мы незаметно вышли из дома и поехали в бар на такси. Артуро всегда бесился, когда мы так делали.

Он проводит пальцем по моему подбородку.

— А мне он показался забавным. Этот парень, — говорю я. — Он сказал, что его зовут Роберт. Мы проболтали час, а когда я стала собираться домой, он предложил проводить меня на улицу, чтобы поймать такси. Мне показалось это очень милым.

Мне хочется рассмеяться от того, как глупо я себя вела.