Сломленные

Коул Мартина

От злости и негодования Кейт перешла на крик:

— Ты сам виноват в своих проблемах. На тебе висит убийство, ты в бегах, прячешься в моем доме, поскольку я служу в полиции, и просишь меня помочь, хотя ты, похоже, не испытывал ко мне ни капли уважения с первого дня знакомства. У меня не осталось к тебе никаких чувств, Пэт. Сегодня улетучились последние остатки былой любви. Так что не лезь ко мне со своими проблемами, оставь меня в покое. — Кейт откинулась на спинку кресла, чувствуя себя на грани нервного срыва. — Мне приходится иметь дело с жертвами, Патрик, настоящими жертвами таких, как ты. Твой девиз — «Желание клиента — закон». Однажды ты нарушаешь моральный

запрет, стремясь выполнить желание клиента. Но запретов много. Что следующее на повестке дня? Маленькие дети для тех политиков, которые голосуют за легализацию проституции? Пройдет лет двадцать, и ты сможешь открыть детский сад, где за определенную плату дети будут прыгать у этих дяденек на коленях. Вот куда катится наш мир, и все из-за таких, как ты.

Патрик устало посмотрел на нее:

— Значит, нет? То есть ты мне не поможешь?

Он встал, подошел к двери и обернулся. Она видела отчаяние в его глазах, и в ту минуту в ее душе жалость пыталась побороть гнев. Но Кейт знала, что не сможет переступить через себя. Патрик зашел слишком далеко.

— Чуть не забыл, Кейт, твоя мама звонила. Позвони ей. Она очень скучает.

— Куда ты пойдешь? — спросила она тихо.

— Неважно, я больше не потревожу тебя своими проблемами, я понятливый.

Она слышала, как он прошел через кухню и вышел на улицу через заднюю дверь. Этот способ ухода расстроил Кейт еще больше. Тайком приходить, тайком уходить, прятаться от людей — врагу не пожелаешь такой жизни. Да, ее это уже не касается, но она ничего не могла с собой поделать — ей было очень больно.

Отец Мэри Паркс сидел дома и вспоминал фотографии, которые ему показали в полиции. Его лицо посерело от злости и отвращения. Его малышка Мэри — ей ведь только одиннадцать лет, как она могла вытворять такие вещи с мужчинами и маленькими детьми? К горлу Ленни вновь подкатил комок, и он отхлебнул изрядную порцию виски. Триша нежно взяла его за руку:

— Что же мы будем делать, Ленни?

— Триша, ты видела эти фотографии?

Она кивнула:

— Видела. Мне хватило и первого раза, больше не хочу, спасибо.

— Я тоже видел. Я знаю одного из мужчин — это Кевин Бленкли. Чертов сукин сын, мой так называемый дружок.

Триша на секунду прикрыла глаза:

— Невероятно. Ты мог ошибиться, Ленни.

— Я не видел его лица, но я отчетливо видел его татуировки.

— Ленни, ты должен рассказать об этом полиции. Молчать тут нельзя.

— К черту полицию, я сам разберусь с этим ублюдком. Он будет валяться у меня в ногах и умолять о пощаде, он ответит за все, что сделал с моей девочкой и с этими детьми. — Голос Ленни дрожал. — Они же совсем маленькие дети, Триша.

Ленни глотал слезы, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не выплеснуть свою боль в диком крике.

— И эта маленькая тварь участвовала в таких делах!

Голос Ленни сорвался, он взял стакан и горько рассмеялся:

— Я думал, ты просто придираешься к ней, Триша. Она говорила, что все к ней придираются. Все у нее засранцы. Как я мог не видеть, что творится у меня под носом? В воскресенье в клубе она сидела на коленях у этого мерзавца Кевина. А я улыбался, глядя на них. Они же смеялись надо мной! Пара ублюдков. Я-то считал ее маленькой девочкой…

— Нам придется пойти в суд, — сухо произнесла Триша. — К концу недели о Мэри будет знать уже весь дом. Таких вещей не скрыть. Люди будут шептаться за нашими спинами — они ничего не скажут нам прямо в лицо, зная тебя и твой характер.

Триша поднялась и в отчаянии воскликнула:

—

Как было хорошо, когда ты сидел, Ленни! Тогда дети меня только радовали — наша маленькая мадам слушалась меня, а наш мальчик, твой сын, обо всем мне рассказывал. Но для тебя Ян не существует. В чем дело, Ленни? Он слишком взрослый для тебя? Тогда у меня был хороший муж, хоть и в тюрьме. Ты заваливал меня письмами, я ездила к тебе, мы много разговаривали. Когда ты дома, мы никогда не разговариваем — у тебя постоянно какие-то дела, какие-то встречи, тебе некогда, потому что нужно время на воровство. Ты воришка, Ленни, а не настоящий грабитель. Ты ничто по сравнению с настоящими злодеями. Ты всего лишь мелкая сошка, а пыжишься изо всех сил. И Мэри научилась всему этому у тебя. Посмотри, как мы живем, ты, великий грабитель! Если бы я не работала, мы с трудом смогли бы за квартиру заплатить. Ты рассказывал Мэри о легких деньгах, и она купилась на твой треп. Держу пари, ей платили за фотографии. Когда я думаю о том, как жить дальше, я готова прибить вас обоих. И когда ты доберешься до Кевина, вспомни, что ты сам привел Мэри к нему в кабак. Ты отдал нашу девочку ему и таким, как он, сам того не понимая. Ты сам приучил ее общаться с подонками, Ленни, и это все, чего она сейчас хочет.

Ленни застыл, потрясенный словами жены. Прожив с ней столько лет, он никогда не слышал, чтобы она говорила такие умные вещи. Ленни заплакал, но Триша смотрела на него без сострадания. Все чувства в ней омертвели в ту самую минуту, когда она увидела первую фотографию.

— Будь настоящим мужчиной и убей Кевина, Ленни! Убей его. Чтобы больше ни один ребенок не пострадал от этого ублюдка. Хоть раз в жизни будь мужчиной. Сделай что-то достойное.

Он кивнул, не проронив ни слова. Да и сказать в ответ было нечего.

— Но прежде, чем убьешь его, узнай, кто еще стоит за этим. Мы должны раздавить гидру в зародыше. Мы в ответе за то, что сделала наша маленькая шлюха. Детей использовали, над ними надругались, и кто-то должен за это заплатить.

Триша развернула Ленни к себе и посмотрела прямо в лицо человеку, которого она когда-то любила. Тогда они были совсем молодыми, жизнь казалась сплошным развлечением, а Ленни — отличным парнем. Всю свою замужнюю жизнь Триша только и делала, что хлопотала по хозяйству и ухаживала за детьми, а потом возвращался домой герой Ленни, и она снова уходила в тень.

— Мэри никогда не была ребенком, как видишь, — с горечью произнесла Триша. — Таская ее по кабакам, где собирается все отребье, разве ты ожидал чего-то другого? Она выглядит как настоящая шлюха. Вся намазанная, одевается как взрослая женщина. Если ты этого не понимал, то понимали другие мужчины. И давай посмотрим правде в лицо, Ленни: люди, с которыми ты общаешься, — сплошь подонки. Бабники. Охотники до шлюх. Ты посмотри, какие женщины приходят в кабак. Ты не увидишь там ни одной порядочной, но ты таскал туда Мэри с малолетства. Бог свидетель, я всегда предчувствовала что-то подобное, но Мэри научилась всему уж слишком рано.

Она сделала глоток виски, пытаясь унять боль и возмущение, которые в ней накопились.

— Ни моя мать, ни моя сестра Кэти не захотят появляться с ней на людях и, конечно же, не захотят, чтобы она общалась с их детьми. Никто ничего не говорил нам, зная твой характер. Мэри знала, что твоя репутация защитит ее от расплаты. Она использовала тебя, Ленни. Она очень рано научилась использовать людей, и научилась этому, сидя у тебя на коленях.

— Я не хочу даже видеть ее, — прохрипел Ленни и залпом выпил целый стакан виски.