Сломленные
Шрифт:
Нет, какой слабой я позволил ей стать.
И, как бы сильно я себя ни ненавидел, её я презирал ещё больше за то, что она заставила меня пойти на это. Не только из-за боли в ноге, а ещё и от осознания собственной слабости. Если всё и дальше пойдёт в том же духе, следующие три месяца просто уничтожат меня. И если это так, то я заберу её с собой на путь разрушения. Нога — моё слабое место, но могу побиться об заклад, что у неё тоже такое есть, и это Итан Прайс.
— Твои настройки конфиденциальности
— Мне нечего скрывать, — она слегка задирает подбородок.
— Отлично. Значит, проблем с рассказом о твоём парне у тебя возникнуть не должно.
— Бывшем парне, — автоматически исправляет она.
— Оу, — выдаю я понимающе, хотя уже и так об этом очень даже знал. — Рассказывай.
— Уже. Ты спросил, кто такой Итан Прайс, и я тебе ответила. Он мой бывший парень. Я говорила, что буду отвечать честно, но не говорила, что буду выдавать краткий пересказ всей своей личной жизни.
Я устраиваю целое шоу, массируя свои ноги, словно говоря ей: «Ты мне задолжала». На мгновение она поджимает губы, принимая немного жеманный, но очень милый вид.
— Так, что, — подсказываю я, предвкушая начало. — Он был всей твоей личной жизнью?
Её тело дёргается, будто она собирается отвернуться, но потом её взгляд останавливается на моей ноге, и она тяжело вздыхает.
— Мы с Итаном выросли вместе. И начали встречаться задолго до того, как узнали, что это вообще значило. Наши семьи дружили.
— Помолвлены с пелёнок?
— Что-то вроде того, — бормочет она.
— И что случилось? Вы выглядели так, будто и после школы останетесь вместе.
Оливия гримасничает, совсем по-девичьи натягивая в защитном жесте рукава на ладошки.
— Мы расстались. Вот, что случилось.
— Понятненько, но, если вы начали встречаться ещё до того, как у вас начали расти лобковые волосы, причина для разрыва должна быть веской. Если только вы не устали друг от друга.
Я знаю, что дело не в последнем. Она не вела бы себя так резко, если бы они просто решили пойти разными дорогами.
Она щурит глаза.
— Откуда такой интерес?
— Откуда такая агрессия? — парирую я.
Но с чего у меня взялся такой интерес? Я говорю себе, что всё это связано с моим желанием выведать её мотивы и сравнять счёт, а вовсе не со странной обжигающей ревностью, что я ощутил, когда увидел руку этого парня, Итана, на её плечах или её беззаботную счастливую улыбку, которую мне ещё не довелось увидеть воочию.
— Всего лишь убеждаюсь, что ты доведёшь сделку до конца, — отзываюсь я, пытаясь воззвать к её совести. — Не хотелось бы, чтобы ты мучилась из-за чувства вины, ведь благодаря твоему обману у бедного несчастного меня разболелась нога, взамен которой я так ничего и не получил.
— Твоей ноге от этого будет только лучше, и ты это знаешь, — огрызается она.
—
— И что это должно значить?
Я пожимаю плечами и перекидываю ноги, чтобы подняться. До сих пор наши глаза находились на одном уровне, ведь я сидел, а она стояла. Я рывком становлюсь, осторожно распределяя вес на здоровую ногу. Даже так сильно согнувшись вправо, я по-прежнему возвышаюсь над ней.
— Я упрощу, — говорю я. — Не надо рассказывать всю историю. Скажи только: ты бросила или тебя?
Грубый вопрос, хотя последние несколько лет таким я и был: грубым.
Её глаза ненадолго устремляются в сторону, но когда она возвращает взгляд, то в нём плещется спокойствие и непоколебимость. Умница.
— Расстаться было его решением, — отвечает она тихо.
То, как она это произносит, подсказывает мне, что это всего лишь верхушка айсберга. В этой истории кроется нечто гораздо большее, нежели желание её детской любви двигаться дальше. Но новая информация потребует с моей стороны ещё одной сделки, а я не собираюсь становиться её марионеткой или позировать для гламурных съёмок, выставляя напоказ свои шрамы, поэтому не копаю глубже. Пока что.
— Ясно, — говорю я просто. Потом дёргаю головой в сторону беговых дорожек. — Давай посмотрим, какой хороший из тебя слушатель.
— Что? — переспрашивает она, явно застигнутая врасплох сменой темы.
— Советы по дыханию, которые я давал тебе, — отвечаю я. — Давай посмотрим на них в действии.
Она едва заметно склоняет голову, будто бы задумавшись о своём лёгком побеге от хренового разговора, но тут же пожимает плечами и направляется к беговой дорожке.
— Что ж, я передумала. Хочу поговорить об этом огромном слоне, засевшем посреди комнаты, — говорит она, уперев руки в бёдра. (Прим. ред.: огромный слон посреди комнаты — неловкая тема).
Господь Всемогущий. Что такого в этой девушке, одетой в тренировочную одежду, из-за чего я сгораю в огне?
— Ты это о чём? — интересуюсь я, пытаясь не допускать воспоминаний о невероятном вкусе её ключиц, соответствующем тому, как они выглядят.
— Ну, даже не знаю. Как насчёт того, что ты прошлой ночью засунул мне язык в глотку? А твои пальцы в моих трусиках?
Волны жара проходят по моему телу, и я фокусирую все свои духовные силы на тупой боли в ноге, чтобы сдержаться и не повторить этого.
— Мы не говорим об этом, — ворчу я.
— Ты хреново с этим справляешься, знаешь ли, — говорит она, врубая беговую дорожку на первую скорость. Неудивительно, что у тебя нет девушки. В смысле…
Я уже начинаю открываю рот, чтобы сказать, что ей явно доставило удовольствие всё, что я с ней сделал, и если она забыла, то буду счастлив повторить. Но потом замечаю улыбку, которую она усиленно пытается спрятать. Издевается надо мной.
Я щурюсь, прежде чем выкинуть руку и отрегулировать скорость на её беговой дорожке самостоятельно.