Сломленные
Шрифт:
Перед её возвращением я целенаправленно направляюсь в тренажёрный зал. Чаще всего мы ходим туда вместе. У нас появилась своя закономерность. Я разрешаю ей уговорить меня на упражнения с идиотской ногой, а взамен она рассказывает о себе. В основном, мне это нравится, но порой я начинаю уставать от её односложных ответов. Она до сих по ничего не рассказала мне о настоящей Оливии Миддлтон.
Впрочем, я не хочу, чтобы она и сегодня вывела меня из плохого настроения. В последнее время я слишком часто забываю о том, кем являюсь на самом деле. И постепенно скатываюсь к
После тренажёров избегать Оливию весь оставшийся день не составляет труда, но, когда стрелка часов приближается к четырём, я поддаюсь сомнениям. Из всех привычек, что у нас появились, каждодневным чтением книг у камина я наслаждался больше всего. И по какой-то неведомой причине я вынуждаю себя запереть дверь и даже включить музыку, поэтому не слышу её стука или грохота дверной ручки.
В конечном счёте, проходит час, а за ним второй, и я, наконец, умудряюсь потеряться в книге.
Но, когда в животе начинает урчать, я осознаю собственную ошибку: я проголодался.
Наивно полагаю, что Оливия могла бы оставить поднос с едой у двери моей спальни, когда я не ответил на её призыв спуститься на ужин. Но не угадываю. И отсутствие сэндвичей как нельзя ясно передаёт послание Оливии: если хочу дуться в одиночестве, придётся делать это без еды.
Я бы стерпел завтрак. И ланч. Но сейчас? Сейчас я умираю от голода, а запах чего-то пряного и мясного, исходящего из кухни, оказывает слишком сильное влияние на мой желудок, чтобы его игнорировать.
Как и ожидалось, Оливия на кухне, вот только на ней нет милого фартучка и она не выглядит измотанной бросанием всякой всячины во что-то бурлящее на плите. Вместо этого на ней узкие чёрные штаны, туфли на высоком каблуке и просторная, на вид дорогая, рубашка, которая явно не предназначена для домашнего пользования.
Это не домашняя Оливия. А куда-то вырядившаяся Оливия.
— Собираешься куда-то? — осведомляюсь я, отрывая глаза от её задницы.
Она поворачивается на месте, открывая рот, будто бы подумывая спросить, где я, чёрт возьми, пропадал весь день напролёт, но вовремя останавливает себя, растягивая губы в безучастной улыбке.
— Эй. Надеюсь, ты любишь чили, — произносит она. — Оно немного острое, но посыпанный сверху чеддер должен его тонизировать.
— Уверен, всё будет хорошо, — отвечаю я, замечая, что она немало времени провела над макияжем. Она сделала то, что обычно делают девчонки, когда хотят, чтобы их глаза выглядели темнее и загадочнее, а губы — розовыми и блестящими.
— Жаркое свидание? — интересуюсь я, всё ещё закидывая удочку.
— Ага, — фыркает она. — Я познакомилась с кучей крутых парней с тех пор, как застряла в твоём доме. Они очень гостеприимные и общительные.
Я надвигаюсь на неё под предлогом осмотра горшочка на плите, но она отодвигается в сторону, прежде чем я успеваю приблизиться. Умная девочка.
Она хватает свою сумочку.
—
Оливия поднимает плечо, завозившись с ремешком сумки.
— Линди сказала, что тут недалеко есть бар, который, возможно, мне понравится. И что ты знаком с барменом.
— Её зовут Кали Шепард, — автоматически говорю я. — С чего вдруг ты решила выбраться?
— У меня две ночи и один день выходных, — резко отвечает она. — Воспользуюсь ими, наконец.
— А почему не делала этого раньше?
— Потому что до этого здесь всегда были Линди и Мик, с которыми я могла поговорить, когда у тебя случаются приступы ребячества.
— Это не приступы. И я имею право отдохнуть от людей.
— Ну, в таком случае ты поймёшь, почему я так хочу отсюда выбраться. Мне нужно отдохнуть. От тебя, — она одаривает меня снисходительной улыбкой и протягивает руку, будто собираясь погладить меня по щеке. Мои пальцы обвиваются вокруг её запястья и сжимаются. Сильно.
— Не. Трогай. Меня, — цежу я сквозь стиснутые зубы. Никогда ко мне не прикасайся.
С такой силой высвобождая её руку, что она едва не заваливается назад, потеряв равновесие на своих высоченных шпильках.
Я грубо чертыхаюсь и тянусь придержать её, но она отступает на шаг, избегая моего прикосновения. Я роняю руку. Не могу винить её за то, что она отшатнулась, но всё равно ненавижу это. Я монстр.
— Оливия…
— Не извиняйся, — тихо говорит она. — Мне не стоило пытаться. Я виновата.
Она тянется за сумочкой, которую уронила, и подхватывает с тумбочки ключи.
— Мик сказал, что я могу взять какую-нибудь машину. Вернусь не поздно, но ты всё равно звони, если что, — она направляется в сторону двери.
— Погоди, — произношу я, двинувшись за ней.
Оливия замирает, бросая на меня взгляд через плечо.
— Что?
— Я…
Чёрт, понятия не имею, что пытаюсь сказать. Даже не знаю, хочет ли она слышать, как я прошу её остаться, повеселиться или что-нибудь ещё более убогое и немыслимое, например, взять меня с собой.
Забери меня этим пятничным вечером к людям, пиву, смеху, хреновой музыке и моей старой подруге Кали.
Но так ничего из этого и не произношу, и уж точно не говорю последнюю часть.
Я не могу никуда поехать. Больше не могу.
— Спасибо за ужин, — хрипло благодарю я.
На этот раз она даже не оборачивается.
— Я всего лишь делаю свою работу, Лэнгдон.
Глава семнадцатая
Оливия
Я никогда не ходила в бар без компании.
И не могу сказать, что когда-нибудь представляла, что мой первый одинокий набег на выпивку произойдёт в захудалом баре в окрестностях Бар-Харбора, городка из штата Мэн. Но сегодня я себя заставила.