Слон для Дюймовочки

Совет мужчинам. Если хотите, чтобы жена молча и очень внимательно слушала все, что вы говорите, возьмите свой телефон и тихо скажите: «Привет, дорогая!»

– Валерка мне изменяет, – зарыдала Леся, падая в моей спальне в кресло.

Я старательно улыбнулась:

– Муж к тебе прекрасно относится.

Олеся застучала ногами по полу:

– Нет, нет, нет. Мчалась в Ложкино по пробкам, надеялась на помощь! А тебе плевать, что говорю, мимо ушей слова пропускаешь!

–

Воротникова неожиданно перестала заливаться слезами:

– Ну-ка повтори.

– Что?

– Все эти детали.

Меня охватило удивление.

– Зачем?

– Хочу удостовериться, что ты в самом деле услышала, о чем я рассказала.

В первую секунду мне захотелось быстро написать Марине, жене полковника, сообщение: «Сию секунду иди в комнату и начинай что есть сил кричать: «Скорей, скорей, помоги, у нас трубу прорвало! Не могу больше с Лесей общаться». Но потом я подумала, что Олеся сейчас не совсем адекватна, и смирно ответила:

– Ты захотела узнать, с кем Валера беседует по телефону, а он назвал имя Ксюша, произнес ласковые слова.

– Все не так! – взвилась Леся. – Каким местом ты слушаешь? Я случайно шла мимо кабинета Вольфа, не собиралась подслушивать под дверью, просто… э… э… подвернула щиколотку, остановилась, а у мужа голос громкий, он загудел: «Ксюша, красавица, замечательные длинные ноги, в глазах утонуть можно…» И тут, как назло, в носу зачесалось, я чихнула. Валера сказал: «Ма шери, подожди, сейчас перезвоню». Я быстренько убежала, не хотела, чтобы муж узнал, что жена его сюси-пуси с любовницей слышала! Он ходок налево! Что делать? Немедленно отвечай!

– Валера не похож на парня, который изменяет супруге, – откликнулась я.

– Не похож, а заруливает в чужой огород, – перебила Леся. – Знаешь, что такое «ма шери»?

– «Моя дорогая», – не подумав как следует, перевела я с французского слова и тут же прикусила язык.

– Вот-вот, – простонала Олеся, – залезла в переводчик и прочитала то же самое. Тетка – лахудра, уродина, жирная бочка, страшила! А для Валерки – «моя дорогая»? Найду телефон бабы! Выясню адрес! Найму мужиков! Пусть ей морду подпортят.

– Не надо, – испугалась я.

Но Олеся не услышала меня. Она постучала пальцем по экрану телефона:

– Смотри! Вот она, «моя дорогая» Валерки.

Я уставилась на фото, а Леся не могла остановиться.

– Что у лахудры на голове? Отвечай.

В данной ситуации следовало пойти на поводу у Олеси, поэтому я осторожно отозвалась:

– Волосы.

– Овин в колхозе «Засранск»! – взвизгнула собеседница. – Так причесывались при царе Горохе! Или тебе куафюра по сердцу?

– Сейчас подобные укладки снова вошли в моду, – начала я, тут же догадалась, что веду себя неправильно, и попыталась исправить положение: – Но этой девушке кудри вообще не подходят!

– Идиотка ужасно выглядит! – воскликнула Леся.

Далее наш диалог превратился в мое поддакивание.

– Щеки как у старой хомячки, – начала оценивать внешность молодой женщины Воротникова, – лба нет. Так?

–

– Шея похожа на ногу слона!

– Да.

– Руки как окорока!

– Да.

– Макияж отстойный!

– Да.

– Одета с помойки!

– Да.

– Талия отсутствует, бедра словно пиратский корабль, руки смахивают на грабли! Голос мерзкий у нее!

– Да, – уже в который раз согласилась я и тут же изумилась: – Это фото, звука нет. Как ты ее голос услышала? Каким образом поняла, что он неприятный?

– Потому что у потаскух всегда тембр павлина! – заорала Леся. – Она старая, мерзкая, криворотая шлюха с глазами летучей мыши. Ума у такой нет! Свинья баба! А ты ее защищаешь. Все! После такой реакции ни на одни твои похороны не приду! Даже не приглашай!

Воротникова выбежала из моей спальни. Я растерялась. «Ни на одни твои похороны не приду». Леся полагает, что меня будут класть в гроб постоянно? Или она хотела про мой день рождения сказать?

Тут раздались визг Мафи и сердитый бас ворона Гектора.

– Эй! Сейчас накажу!

Я встрепенулась, вышла из комнаты и увидела нашу собаку Мафи, она сидела на полу, подняв одну переднюю лапу, и рыдала.

– Что случилось? – испугалась я.

В ту же секунду из открытого окна донесся громкий стук. Я обняла Мафи.

– Покажи свою лапку.

Пагль [1] вскочила. Она определенно хотела удрать, но я удержала ее.

– Никого не хочу осуждать, у каждого может случиться припадок истерики, – произнесла наша домработница Нина.

Она поднялась по лестнице, держа в руках аптечку, поместила ношу на журнальный столик и продолжила:

– Но Гектор в данном случае прав. Мафуня, не бойся, коготь уже сломан. Сейчас обработаю ранку…

Пагль завыла.

– За свои страдания получишь сыр, – пообещала Нина, – дам большой кусок.

Собака замолчала, начала улыбаться и вилять хвостом.

– Коза, коза, коза! – завопила снизу Марина. – Ой, коза, коза, коза!

Я побежала на первый этаж.

– Где коза?

– Перед тобой, – объяснила жена Дегтярева. – Вместо того, чтобы наподдать лошади, стояла молча! Коза! Я коза! Вот Гектор – молодец.

– Гектор – молодец, – повторил ворон, подлетая к Марине, – курагу дай!

Супруга Александра Михайловича поцеловала птичку в макушку:

– Умник! А я коза.

– Коза, – не стал спорить Гектор, – курагу дай, коза!

– Ничего не понимаю, – призналась я, – что произошло?

Со второго этажа спустилась Нина, за ней, медленно прихрамывая, шагала Мафи.

– Олеся Николаевна выбежала от вас вся злая, словно голодный медведь гризли, – ответила домработница, – а мы с Мафуней в библиотеке порядок наводили. Воротникова мимо меня пролетела и со всего размаха как наступила Мафунечке на лапку!