Слова Гуру

Корнблат Сирил Майкл

– Посмотрим, - прервал его я.
– Прямо отсюда мы сможем отправиться?

– Конечно, - ответил Гуру. Он научил меня нужному слову, и мы вместе произнесли его.

Место, в которое мы попали, было освещено красными огнями, и, кажется, там были каменные стены - сплошная скала. Хотя, конечно, "там" нельзя было видеть по-настоящему, так что огни только казались красными, и камня настоящего там тоже не было.

Когда мы шли к огню, некто остановил нас и спросил:

– Кто это с тобой?
–

и назвал Гуру другим именем. А я и не знал, что Гуру был еще и тем. кого так звали, ведь это было очень могущественное имя.

Гуру искоса взглянул на меня и ответил:

– Это Питер, о котором я много рассказывал. Тогда она (а это была "она") посмотрела на меня и протянула блестящие от масла руки.

– Ах, - сказала она мягко, как кошки, когда они говорят со мной по ночам.
– Ах, Питер! А ты придешь ко мне, когда я позову? Станешь звать меня по ночам, когда будешь один?

– Прекрати!
– оборвал Гуру, сердито отталкивая ее с дороги.
– Он еще очень юн - ты можешь испортить его, и он не сгодится для своего дела!

А она проверещала нам вслед:

– Гуру и его ученик - хороша парочка! Эй, мальчик, учти, что он не более реален, чем я, - ты единственный, кто реален здесь!

– Не слушай её, - пробурчал Гуру.
– Она не знает, что говорит. Все они безумны, когда приходит это время...

Мы подошли к огням и сели на камни. Те, кто были вокруг, убивали зверушек и птиц и проделывали разные вещи с их телами. Кровь собиралась в большой каменной чаше - и они передавали ее из рук в руки. Соседка слева сунула ее мне.

– Пей, - сказала она и ухмыльнулась, показав прекрасные белые зубы. Я отпил два глотка и передал чашу Гуру.

Когда каждый отпил из чаши, мы все разделись. Правда, некоторые, как, например, Гуру, не носили никакой одежды, но на многих одежда была. Та, что сидела слева, придвинулась и тяжело задышала прямо мне в лицо.

– Скажи ей, чтобы она прекратила. Гуру, - попросил я.
– Это не входит и ритуал, я знаю.

Гуру сказал он что-то резкое на их языке, и она отошла, ворча и огрызаясь.

Потом мы все начали петь, хлопая в ладоши и ударяя себя по бедрам. Одна из них медленно поднялась и тоже очень медленно обошла вокруг огней. При этом она дико вращала глазами, щелкала челюстями и так размахивала руками, что я слышал, как хрустят ее суставы. Медленно переставляя ноги, шаркая подошвами о камни, она прогнулась назад - до самого пола. На ее животе выступили мышцы, и масло стекало по коже. Когда ее ладони коснулись пола, она упала, извиваясь, и вплела в размеренное пение хора тонкое, протяжное завывание. А мы все пели и хлопали.

Вторая сделала то же, что и первая, и для неё мы пели громче, а для третьей - еще громче. Мы все еще пели и хлопали, а одна из первых двух подняла третью, положила на алтарь и взмахнула каменным

ножом. Свет огня блеснул на обсидиане. Когда вся её кровь стекла по желобку внутрь алтаря, мы прекратили пение, и огни погасли.

Но мы всё равно видели всё, что происходит, - потому что на самом деле ничего не происходило, это только казалось, что оно происходит; точно так же все люди и вещи там только казались тем, чем казались. Я один был реальным. Наверно, поэтому я и был так нужен им.

И когда последний из огней умер. Гуру взволнованно прошептал:

– Явление!

Он был очень растроган.

Из лужи крови третьей танцовщицы восстало Явление. Оно было выше всех здесь, а когда заговорило, Его голос был самым громким и глубоким; и все повиновались Ему.

– Пустите кровь!
– велело Оно, и мы кололи и резали себя осколками камня. Оно улыбнулось и показало зубы - самые острые, большие и белые. Острее, больше и белее, чем у любого здесь.

– Пустите воду!
– велело Оно, и мы все плюнули друг на друга. Оно хлопало крыльями и вращало глазами - и Его глаза были больше и краснее, чем у любого здесь.

– Пустите огонь!
– велело Оно, и мы дышали огнем на свои тела. Оно топало ногами и испускало из пасти ревущие синие огни, и огни те были ярче и неистовей, чем у любого здесь.

Потом Оно вернулось в лужу крови, а мы вновь зажгли огонь. Гуру смотрел прямо перед собой; я потянул его за руку. Он поклонился, будто мы этой ночью еще не виделись.

– О чем ты задумался?
– спросил я.
– Пойдём отсюда.

– Да, - тяжело ответил он.
– Пойдем.
– И мы произнесли слово, которое вернуло нас домой.

Первым, кого я убил, был брат Пол - в школе, куда я пошёл, чтобы узнать то, чему не учил меня Гуру.

Это было меньше года назад - но теперь мне кажется, что это было очень-очень давно. С тех пор я убил много людей.

– Ты очень умный мальчик, Питер, - сказал брат Пол.

– Спасибо, брат.

– Но кое-чего в тебе я не понимаю. Если бы речь шла о ком другом, я обратился бы к родителям, но, чувствую я, что и они этого не понимают. Ты же был вундеркиндом, не так ли?

– Да, брат.

– В этом, конечно, нет ничего особенно странного. Говорят, это все железы. Ты знаешь, что такое "железы"?

Тут я встревожился. Я слышал это слово, но не знал точно, кого оно обозначает - низеньких и толстых зелёных человечков, одетых во всё металлическое, или те штуки со множеством ног, с которыми я часто говорил в лесу.

– Откуда ты знаешь?
– спросил я его.

– Ну, Питер! Ты же выглядишь совсем перепуганным, мой мальчик!.. Я, конечно, сам про них хорошенько не знаю. А отец Фредерик знает. У него есть книги про них, хотя я частенько сомневаюсь, верит ли он в них сам...