Слова
Шрифт:
42. Плотская любовь, пьянство, ревность и бес равны между собой. К кому пришли они, у того погублен ум. Умерщвление плоти, молитва, слезы — вот целебные пособия! Это составляет врачевство и для моих недугов.
43. Избегай всякой клятвы. Но чем же уверить других? Словом и жизнью, удостоверяющей в слове. Ложная клятва есть отречение от Бога. К чему тебе призывать в посредники Бога? Сделай, чтобы посредником твоим были твои добрые нравы.
44. Что короче сего повеления о милости: таков будь к друзьям и ближним, какими желаешь иметь их к себе? Но есть другое и сего короче — это Христовы страдания.
45. Ничего не жалей для верного
46. Глаз другое видит, а себя не видит; даже и другого не видит, если очень слеп. Посему надобно во всяком деле иметь советника. И руке нужна рука, и ноге — нога.
47. Ежели следуешь советам добродетельных, то не стыдись, когда станут осмеивать тебя порочные. А как скоро приходит тебе на мысль что–нибудь гнусное, представь, что многие на тебя смотрят, и устыдись сам себя.
48. Доброго всегда предпочитай недоброму. Обращаясь с порочными, и сам непременно сделаешься порочным. От худого человека никогда не принимай милости, потому что он старается через это найти у тебя извинение своим делам.
49. Хочу, чтобы попользовались чем–нибудь и от неприязненного. Ибо тому, кто избежал его нападений, советую вперед быть осторожнее. И горького лекарства боюсь, и сладкого не одобряю.
50. Награждай добрых, презирай злых. Но и последним оказывай одну милость, нимало не оскорбляйся их поступками, чтобы великодушием и их со временем сделать добрыми. Прекрасный дар — милость.
51. Будь милостив ко всем, если это возможно, а еще милостивее к ближним. Для чего говорю сие? Кто поверит, что ты добр к чужим, если несправедлив к тем, кому одолжен?
52. Для чего слагаем во всем вину на бедного врага, когда сами своей жизнью даем ему над собой власть? Укоряй себя самого или во всем, или в большей части проступков. Огонь зажигаем мы сами, а злой дух раздувает пламень.
53. Не слишком поддавайся игривым снам. Они не должны как пугать всем твой ум, так окрылять его приятными мечтами. Все это бывает часто сетью неприязненного врага.
54. Всякому правому намерению пусть предшествует надежда. Она помогает иногда и в худом; и потому не справедливо ли, чтобы еще более содействовала в добре? Несносно для меня, что преодолеваюсь злым.
55. Верь, что благоразумие надежнее счастья. Одно есть быстрое течение обстоятельств, а другое — кормило. Ничего не предпочитай учености, она одна составляет собственность приобретших ее.
56. Если хочешь быть богом, показывай свою деятельность не в том, чтобы делать зло, но в том, чтобы делать добро. Последнее свойственно человеку, который знает, что ему сродно. А убить без труда могут и тригон14, и скорпион.
57. Стыдно юноше быть немощнее старца, а старцу — безрассуднее юноши. Впрочем, будь мудр хотя по летам, а совершеннейшие бывают целомудренны и не по летам.
58. Непрестанно устрояй свое спасение, особенно же когда приближается конец жизни. Наступила старость, — это провозвестница, которая извещает об исходе. Всякой готовься, потому что близок суд.
59. Конец слова: отречение от Бога бывает двоякое: одно — словом, другое — делом. Смотри, чтобы не уловил тебя враг; он непрестанно угрожает тебе тайными падениями. Бойся, чтобы не сделалось для тебя нужным конечное очищение.
Мысли, писанные одностишиями
В греческом каждая мысль составляет стих и первые буквы стихов следуют порядку
Бога имей началом и концом всякого дела.
Самая лучшая польза от жизни — умирать ежедневно.
Старайся узнавать все поступки добродетельных.
Тяжело жить в бедности, но еще хуже разбогатеть неправедно.
Делая благотворения, думай, что подражаешь Богу.
Милости Божией ищи себе милостями к ближним.
Владей плотью и смиряй ее как можно лучше.
Обуздывай гнев, чтобы не выступать из ума.
Удерживай око, и язык пусть знает меру.
Уши пусть будут замкнуты ключом, и да не любодействует смех.
Светильником всей своей жизни признавай разум.
Смотри, чтобы из–за видимости не ускользнула у тебя действительность.
Все разумей, но делай, что позволительно делать.
Знай, что сам ты странник, и уважай странников.
Во время благополучного плавания наипаче помни о буре.
Что дается от Бога, все то должно принимать с благодарением.
Лучше наказание от праведника, нежели честь от порочного.
При дверях у мудрых стой неотступно, а у богатых не стой никогда.
Маловажное не маловажно, когда производит великое.
Обуздывай наглость, и будешь великий мудрец.
Береги сам себя, а над падением другого не смейся.
Приятно возбуждать к себе зависть, но весьма постыдно самому завидовать.
В жертву Богу преимущественно перед всем прочим приноси душу.
О если бы кто соблюл сие! Он спасется.
На человека, высокого родом и худого по нравственности
Некто человек крайне худой, но происшедший от добрых родителей, хвалился своими предками перед другим, который незнатен был родом, но внушал удивление делами. Этот, с большой приятностью улыбнувшись, дал следующий замечательный ответ: «Мне укоризна — род, а ты — укоризна роду».
Соблюдай это в памяти, и ничего иного не будешь предпочитать добродетели. Если кто укорит тебя за то, что ты дурен лицом или что имеешь неприятный запах, неужели скажешь на сие: у меня отец был пригож или всегда умащался благовониями? Если кто назовет тебя трусом и не имеющим мужества, неужели возразишь: у меня предки приобретали много победных венцов в Олимпии? Подобным образом, если уличают тебя в том, что ты порочен и неразумен, не говори мне о своих родителях и не указывай на мертвых. У иного гусли вызолочены, а он играет на них нестройно; другой же берет какие ни попадутся ему гусли и выигрывает на них благозвучную песнь. Кого же из них, дорогой мой, признаешь ты гуслистом? Конечно, того, кто в искусственных своих бряцаниях соблюдает гармонию? Но ты родился, как говоришь, от золотых родителей, а сам не хорош. Неужели же поэтому думаешь о себе высоко? И знаменитость рода поставляешь в этом одном — в давних мертвецах, в рассказах старух? Верно, ты шутишь! Я смотрю на тебя одного: добродетелен ли или порочен ты? А что до происхождения, все мы — то же брение, у всех одинаковая кожа, хотя надмеваемся и превозносимся богатством, славой, величием отечества, как будто отец и род придают мне что–то лишнее. Меня не восхищают ни сказки, ни гробы, но смотрю на тебя одного, добрый мой. Все мы одна персть, все мы происходим от одного Творца. Не природой, а насилием разделены смертные на два разряда. По–моему, тот и раб, кто негоден, тот и свободен, кто совершен. А если в тебе есть гордость, какое тут отношение к роду? По отце ли славен лошак, и укоришь ли его за то, что произошел от осла? Нимало. Но какая слава и ослам от лошаков? Орлы рождают и кидают своих птенцов. Для чего же ты, умалчивая о себе, говоришь мне о своих предках? Лучше быть добродетельным, происходя от худого рода, нежели благородному быть человеком самым порочным.