Слова
Шрифт:
Он поднимает на меня взгляд, и между нами проносится нечто невысказанное.
– Хорошо.
Феникс начинает разворачивать бургеры, а я сажусь рядом с ним.
– Я попросил домработницу забрать их из одного из моих любимых мест в Лос-Анджелесе. Они очень вкусные.
По крайней мере, пахнут и выглядят потрясающе.
Я уже собираюсь приступить к еде, но тут мне в голову приходит болезненная мысль.
– Я знаю, что инструменты те же, но это же не тот футон, верно?
Феникс откусывает большой кусок от бургера,
Сузив глаза, я тянусь к стаканчику с газировкой.
– Ты не можешь использовать эту тактику дважды за день, Уокер. Отвечай на вопрос.
Его слова звучат приглушенно, поскольку он говорит с набитым ртом:
– Я воспользуюсь пятой поправкой[36].
Я тыкаю его в ребра.
– Феникс.
Он проводит большим пальцем по нижней губе и слизывает с него кетчуп.
– Это он. – Уокер смеется над моим испуганным выражением лица. – Ты сама спросила.
Я с отвращением качаю головой. Конечно, я выбросила простыню, с радостью обнаружив, что матрас под ней черный, но все равно это отвратительно.
– Я… Это выглядело как место убийства. – Я откусываю бургер, когда мне в голову приходит еще одна мысль. – Бедный Сторм. Он неосознанно сидел на футоне, испачканном моей… девственной кровью. – Поднеся соломинку ко рту, я делаю глоток газировки. – Ты ужасный Друг.
Феникс усмехается.
– Расслабься. Я помыл его той же ночью. – Выражение его лица становится смущенным. – И Сторм в курсе.
А вот это для меня новость.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что он в курсе?
Феникс надавливает языком на внутреннюю сторону щеки.
– Ты оставила простыню в его мусорном баке, а бабуля заставляла его выносить мусор каждый вечер перед сном. К тому же он вошел, как раз когда мы… – Он пожимает плечами. – Ему не составило труда сложить два и два и понять, что той ночью я лишил тебя девственности.
– Только наполовину, – возражаю я. – Секс не засчитывается, пока ты не кончишь.
На его губах играет ухмылка.
– Это так не работает, дорогая.
Я перестаю есть.
– Ладно, во-первых, не называй меня дорогой. Никогда. Во-вторых, не я устанавливаю правила, так что не злись на меня.
Феникс тянется за салфеткой.
– Кто же тогда их установил? Потому как я бы хотел подать жалобу и потребовать пересмотра.
Черт бы его побрал. Он выглядит таким искренне расстроенным, что это даже очаровательно.
Но я остаюсь при своем мнении.
– Ого. Для человека, у которого имеется собственное правило не трахать девственниц, ты, похоже, очень хочешь приписать эту заслугу себе.
– Чертовски верно. И чем скорее ты это признаешь, тем скорее мы сможем навсегда покончить с данным спором.
Нет. Я не позволю ему победить.
– Я потеряла девственность с тобой и Дагом Голдштейном в конце первого курса Дартмута. Вы оба разделяете титул.
Ноздри
– Я не делюсь, Леннон. Не когда дело касается тебя. Этот придурок Даг Голдштейн может катиться к черту. Он не имеет права приписывать себе в заслугу то, что сделал я.
Полный отстой, не правда ли?
– Я…
– Ты сказала мне, что не жалеешь о случившемся, – смягчившись, хрипло напоминает Феникс. – Твои последние слова… перед тем, как я все испортил.
Мне бы стоило сказать ему, что это уже неправда, но тогда я бы солгала.
Несмотря на то, что произошло потом, в тот момент я хотела отдаться Фениксу, и ничто и никогда этого не изменит. Даже мое упрямство.
– Технически, с Дагом я тоже не кончила. – Я заправляю прядь волос за ухо. – Ладно. Девственность – да. Но я не была твоей девушкой. Доволен?
Феникс внимательно наблюдает за мной, настолько внимательно, что я начинаю думать, будто на моем лице соус.
– Ты когда-нибудь думала о том, что было бы с нами, если бы я все не испортил?
Меня пронзает резкая волна боли. Я думала об этом больше, чем готова признать, но не хочу доставлять ему удовольствие, подтверждая догадки.
– Нет.
Мой ответ сбивает его с толку. Вздохнув, Феникс отодвигает от себя недоеденный бургер.
– А я все время об этом думаю. – Его взгляд встречается с моим. – Мы бы до сих пор были вместе.
Его слова звучат так, будто это неоспоримый факт.
Но как бы мне ни хотелось поверить в них, существует такая мелочь, как реальность. И даже не укради он мою песню, у нас бы ничего не сложилось.
Неважно, как сильно я его любила.
– Ладно. Давай на минутку притворимся. – Схватив салфетку, я вытираю руки. – Ты действительно хочешь знать, что бы произошло, углуби ты нашу связь?
Он кивает.
– Ты бы навестил меня в Дартмуте раз или два, и я бы еще больше влюбилась в тебя… – В груди все сжимается, когда я продолжаю. – Но потом мы бы отдалились друг от друга, ты бы стал звездой, телефонные звонки были бы все реже и реже… А потом я бы узнала, что ты изменил мне с какой-нибудь шикарной девушкой.
Феникс возмущенно восклицает:
– Никогда!
Отрицание делу не поможет.
– Это сейчас ты так говоришь…
– Я всегда так говорю, – огрызается он резким тоном, пригвоздив меня взглядом.
Не знай я Феникса достаточно хорошо, я бы даже поверила ему. Всей душой.
– Ты рок-звезда. Миллионы девушек готовы, и даже более чем, позволить тебе делать с ними все, что ты захочешь, ежедневно. Может быть, не сразу, но в какой-то момент ты бы сдался. – Я встаю. – Вот почему я не позволяю себе думать о том, что могло бы быть. Потому что независимо от того, украл ты мою песню или нет, ты бы все равно в итоге меня уничтожил. Только выбранный тобой метод был особенно жестоким. Спасибо за это.