Словацкие сказки. Книга 1
Шрифт:
— Здравствуй, печка!
— И тебе доброго здоровья, девушка! Далеко ли идешь?
— Службу ищу.
— Ах, выгреби из меня жар! Столько лет он меня жжет, никто его не выгребет. Я тебе добром отплачу!
К печке кочерга приложена. Взяла наша путница кочергу и выгребла из печи жар. А сама дальше пошла. Идет, торопится, подзадержалась.
Идет она дремучими лесами, идет заброшенными дорогами. Кругом ни души. Наконец добралась до лесочка, а там одинокий домик стоит. Вошла. Никого в доме нет. Только старая женщина сидит. Да и та вылитая Баба-Яга!
—
— И тебе доброго здоровья, девонька. Ты зачем сюда забрела?
— Я работу ищу. Может, вы меня возьмете?
— Почему не взять? Возьму. Работа не трудная, всего-то дел — эти одиннадцать комнат подметать. Помаленьку справишься. А вон там, двенадцатая, туда не смей даже одним глазом глянуть!
— Как скажете, так и сделаю, — ответила девушка, и сразу, только с дороги передохнула, за работу принялась.
И стала она изо дня в день одиннадцать комнат подметать. А в двенадцатую заглянуть ей и в голову не приходит. И все-таки чудно ей показалось, что на двенадцатую нельзя даже одним глазком поглядеть! Думала-думала, что же там такое? Да так и не надумала. И решила, наконец, хоть в щелочку да глянуть.
Отправилась как-то Баба-Яга в город по своим делам. А нашей девушке только того и надо. Отшвырнула она веник, подобралась к дверям и приотворила: а там посреди комнаты три больших кадки стоят.
«Ох, — думает она, — что же в этих кадках может быть?»
Распахнула двери пошире, подошла поближе и видит: в одной — червонцы, в другой — серебро, а в третьей — золото. Тут ей, будто кто-то подсказал, вскочила она в кадку с золотом, с головой окунулась и вся стала золотой.
— Хоть память останется! — говорит.
Но сообразила, что оставаться ей у Бабы-Яги уже нельзя и пустилась что было духу прочь.
Вроде бы все хорошо, да не очень!
Является Баба-Яга из города. Одиннадцать комнат не подметены, а в двенадцатой — дверь нараспашку, на полу золотые следы. Поняла Баба-Яга что к чему. Схватила железные гребешки, уселась на прялку и айда за девицей!
Вот-вот настигнет возле самой печки! Да только печка беглянку пропустила, а на Бабу-Ягу выбросила весь свой жар. Прялка дотла сгорела, а Баба-Яга без памяти свалилась. А золотая девушка уже далеко убежала.
Баба-Яга за ней припустилась, только пятки сверкают. Возле бычка стала ведьма девицу нагонять. Сейчас схватит. А сама кричит, бранью осыпает:
— Ах ты, негодница, ну, погоди, поймаю, сдеру с тебя позолоту железными гребешками!
Но бычок девицу пропустил, а бабу на рога поднял, далеко загнал, отсюда не видать.
А красавица все вперед бежит, около груши Баба-Яга ее опять настигать стала. Но дерево на ведьму рухнуло, чуть было на смерть не придавило. Пока старуха из-под груши вылезала, наша беглянка уже к собачке подбежала.
— Ах, собаченька милая, помоги мне! — кричит.
А Баба-Яга по пятам мчится! Собачка к тому времени совсем поправилась. Шустрая да здоровая стала. Выскочила Бабе-Яге навстречу, рвет, кусает.
Дальше девушка спешит. Перебежала через мостик, только на том берегу оглянулась. Баба-Яга следом за ней на мостик вскочила. А мостик возьми да перевернись. Свалилась злая ведьма в воду, погрузилась по самые уши! Тонет, пузыри пускает, но угрозами так и сыплет:
— Повезло тебе, негодница! Догнала бы, всю шкуру спустила б! Погляди на мои железные гребешки!
Да только напрасны были ее угрозы да стращанья. Здесь, у реки, ее власть кончилась.
А наша золотая красавица уже к дому подходит. Увидал ее петух на отцовском дворе, закукарекал:
— Кука-реку, перешла реку, домой идет свою красу высоко несет! свет — впереди, блеск — позади!Но золотая девушка в дом не пошла. Мачехи побоялась. А пошла она к колодцу, где когда-то слезы лила. Села там, сидит. Увидала ее мачехина дочка, кинулась к матери:
— Мама, мама, наша-то уже вернулась! Поглядите на нее — вся чисто из золота!
— Чего глупости болтаешь!
— Да не болтаю! Там она, у колодца сидит.
Мачеха — к колодцу. Притворилась, подольстилась, ласковым голосом в дом зовет. А сама выведывает, где была, да что делала, почему вся в золоте.
Вошла падчерица в дом, а вокруг нее сиянье разлилось. Мачеха еще пуще подлизывается, нахваливает, чуть не до небес превозносит. А свою девчонку срамит да бранит:
— Вот, гляди, недотепа! Кто по белу свету ходит, выгоду да пользу находит. А тебе бы только дома сидеть! Шла бы и ты из дому прочь, может от тебя тоже какой-никакой толк был бы!
— А что! — фыркнула дочка, — и пойду! Отчего не пойти, пускай только скажет куда.
Падчерица все ей объяснила. Собрала мачеха свою дочку. Да только совсем по-другому. Напекла в дорогу масляных лепешек, велела новое платье надеть. И далеко за ворота проводила. И мешочек сама донесла!
Гордо зашагала мачехина дочка в золотую службу. Идет-бредет, подходит к тому самому мостику. Ни ему здравствуй, ни прощай. Попросил мостик, чтоб на другую сторону перевернула, только огрызнулась:
— Вот еще! Стану я с тобой возиться!
Подходит к собачке. А та просит, чтоб она ее вычесала. Она, дескать, добром за добро отплатит. Но девчонка отвечает:
— Стану я со всякой дрянью мараться.
На грушу даже не взглянула. Бычка стороной обошла. Приходит к печке, а та вся пламенем объята. Просит-умоляет угасить в ней огонь, она, мол, добром отплатит. Но злая девушка притворилась, будто ничего не видит — не слышит.
Добралась она, наконец, к избушке в лесочке. Вошла. За столом Баба-Яга сидит.