Словами огня и леса Том 1 и Том 2
Шрифт:
— Да погодите вы! Я еще про Асталу толком не начал! — вскоре кричал он вслед юным жителям Тейит. Судя по отрывистым звукам, кого-то из них вырвало прямо за углом.
Огонек вернулся, упал на кровать и ждал ночи, чтобы под покровом темноты уйти к Лиа. Ночью никто никого не видит толком, ему будет легче пройти по улицам.
Смотрел в потолок. Прокручивал в голове то, что сказал этим недоумкам. И то, что вмиг придумал и сказать не успел — такого было немало. Такую хорошую Асталу выдумал, гадость редкостная, а эти слабаки на дикарях съежились.
Столько всего сочинил, да…
И
— А, достал ты уже! — прошипел бессильно, сжимая руки в кулаки. — Отцепись, у меня своя жизнь!
На рассвете он вернулся в дом Лиа. Знал: она придет к вечеру усталая и голодная, и надо встретить как следует. Обычно по хозяйству ей помогали то одна из учениц, то соседка, но ученица сама приболела, а от помощи соседки отказался Огонек. Он, в конце концов, Лиа внук. Кучу времени потратил, чтобы испечь лепешки, тесто оказывалось жидким, не отскребалось от раскаленного камня, дым стоял на весь дворик и на соседние тоже. Но что-то получилось в итоге. Посмотрев на дело своих рук, Огонек решил, что одних лепешек недостаточно.
Охотиться тут было негде, рыбу или ракушки тоже не раздобыть просто так. Это в Астале ручьев и речушек сколько угодно, а здесь просто так не подобраться, давно решено, кому и сколько можно ловить, где продавать. Но и на рынке купить он не мог — не на что. Тогда выменял пару вяленых рыбешек у соседа, хоть тот был готов и так отдать для уважаемой целительницы. Но Огонек в благодарность помог ему замесить глину с соломой для замазывания щелей в стене, и сами щели замазал.
Пока работал, казалось, что успокоился. Но когда дела кончились, стал уж слишком стараться не думать о том, что не отпускало никак. Настолько не думал, что чуть зубы не разболелись.
Лиа пришла уставшая, не ожидала его увидеть — обрадовалась, и, кажется, больше, чем готовому ужину. Но, пока ела, все на внука поглядывала.
— Что тебя беспокоит, мальчик?
Огонек даже не думал, что может о таком говорить с Лиа… но не удержался.
— Скажи, аньу, южная связь ведущего и ведомого в Силе — это навсегда? Она же должна слабеть? — и, заметив, удивленный взгляд бабушки, сник: — Я понимаю, ты не знаешь про Юг, но, может…
— Трудно тебе, — Лиа выслушала его, задумчиво тронула лучинку, поправляя пламя. — Но, кажется, я должна тебя огорчить. Южный Путь действительно связывает сильнее, чем северный. А уж когда “ведущий” настолько одарен… Но не на таком расстоянии. Вероятно, в Астале вы бы и впрямь ощущали друг друга. Здесь же — нет, ты думаешь о нём… просто потому что ты о нём думаешь.
— Значит, те, кто считают меня… отбросами Юга, правы?
— С ума ты сошел. Разве я или остальные дали повод себя упрекать?
— Вы просто… меня жалеете!
— Да хватит уже тебя жалеть, — улыбнулась Лиа. — Вроде ты сейчас довольно благополучен. А что на душе и в голове сумятица — я всем, чем могу, постараюсь помочь. И не я одна.
— И ты меня не осуждаешь?
— За что еще? И уж точно не я. Соль я и то поняла, а она не просто кого-то там вспоминала порой. Когда моя дочь избрала себе в пару Тахи, я не стала загораживать ей дорогу… хотя очень боялась, что она не будет счастлива в жизни. Ила такая же, не стала мешать, а ведь сильно любила подругу.
— Но все остальные…
— Ты всей Тейит, что ли, свои мысли решил рассказывать? Много этим всем чести. Да если бы и рассказал! У тебя немало друзей. Пойми, другом всем без исключения тебе не стать никогда. И если даже поступки твои будут только во благо… все равно найдется тот, кто примется шептать за спиной, — вздохнула целительница.
— Но они правы… — выдавил Огонек. — То есть… я не хочу думать, а не могу…
— Это поправимо. Я не умею Силой лечить души, только тела. Но, если захочешь, я не посмотрю на планы Лайа. Найду целителя-уканэ, надежного. Поможет… не бойся, не позабыть все. Просто сгладит шрамы на твоей памяти. Все будет словно далекий-далекий сон…
— Не уверен, что хочу именно этого.
Лучинка издала треск — еле слышный, но Огонек вздрогнул, едва не подскочив.
— Расскажи мне обо всем, что было на юге, — глядя в глаза, попросила Лиа. — Подробно, не так, как раньше. Ты ведь и сам не хочешь молчать. Попробуем разобраться вместе?
Огонек делано улыбнулся, мотнул головой. Но, поглядев в полные нежной тревоги глаза, решился.
— Мне так трудно… словно не камешек на шее, а валун привязали. Нет, не от этого, — мальчишка поспешно отвел руку Лиа, протянувшуюся к подвеске на шее, — Спасибо, не от него. Просто… тяжесть такая на сердце. Я ведь сам тогда выбрал уйти, — обронил шепотом.
— Как?
Вновь помотал головой; язык не поворачивался рассказывать всё — и про шрамы, и про смерть людей на песке, и после — Башня, и предложение то небывалое… Но собрался с силами. Долго рассказывал, по крупице. Неловко было — Лиа ведь так устала, ей спать бы, а он отнимает время и силы. Тоже, позаботился! Но теперь уже и замолчать не мог.
— Я решил, что мне не будет жизни в Астале, да и Силу хоть принял, но так и не смог принять его самого. А в пути и у рууна вспоминал постоянно, звал иногда во сне, когда было страшно и холодно… и мне казалось, он откликается. А в Тейит — нет, кроме того первого раза. Только вот все равно вспоминаю. Даже когда Атали про пещеры мертвых рассказала, подумал — а он бы пошел туда? А я с ним — рискнул бы? Может, я сам себе все придумал. И его… тоже придумал. Но разве столько разного можно придумать? Я знаю, какой он. Видел…
Лиа погладила подростка по голове.
— Малыш, трудно тебе… ты не встречал других до Асталы, а он — ярок. Хорош или плох, но его нельзя не заметить. У тебя не было друзей…
— Не было. Но с ним поначалу… я будто ожил после прииска. Перестал вздрагивать, ждать, что ударят. Нам было весело вместе.
— Он — почти твой ровесник. Он любит и знает лес, как и ты. Что ж удивительного, что ты потянулся к нему?
— И всё было зря. Порой мне казалось, что у него доброе сердце, а порой — что сердца нет вовсе.
— Хочешь снова увидеть его?
— Нет, — быстро сказал Огонек. — Никогда больше… он сказал, что хочет дружбы — но он не умеет быть другом. Я человек, со своими желаниями, со своей волей! Этого он не примет.
— Раньше я говорила — мы разные, и нам не понять одному другого. Но теперь я считаю иначе. Этот мальчик с Юга… он не кажется мне чужим по твоим словам.
Лиа обняла внука.
— Я будто его вижу. Сила и юность… и то, как много он может. Все это опьяняет, как ни грустно. Жаль — он не умеет справляться со своими чувствами и понимать их. Ему проще ударить или убить, даже того, кого любит — если любовь эта окажется непомерной. Но все-таки он не кажется мне… безнадежным.