Словами огня и леса Том 1 и Том 2
Шрифт:
— Ты хоть предупреждай, когда исчезаешь надолго. Твоя мать, разумеется, прибежала; ей только дай повод поиздеваться.
Лачи в простых тунике и штанах держал в руках голубя и смотрел на него так, что Саати ощутила ревность. К женщинам — никогда, а вот к птицам его…
— Смотри, какой он. Давно хотел таких вывести.
У рыжевато-белого голубя на голове даже не хохолок красовался, а целый венец из перьев.
— Этого я никуда посылать не стану, пока не получу еще пару десятков таких же.
— Только не говори, что все эти пять дней торчал в голубятне. Об этом давно рассказали бы и мне, и твоей матери.
Лачи с улыбкой вернул голубя
— Ну вот, теперь можно домой.
— Ты в таком наряде выглядишь, словно огородник какой-то.
— А чем они плохи? У же меня будет еще уйма времени покрасоваться в вышивках и камнях.
— Повернись… у тебя и солома в волосах! И перо.
— Ну вот и украшение, разве не так?
Саати не могла на него долго сердиться, особенно когда Лачи отвечал якобы с веселым смущением, будто она говорит весьма приятные вещи. Словно жена пришла поздравить его с этим несчастным голубем и тем, какая у Лачи замечательная мать!
Они вышли наружу, спустились по узкой пологой лестнице. Тут наконец Лачи заговорил серьезно.
— Мне было нужно увидеться кое с кем, и кое-что поручить. Тебе я сказать могу. Постоим тут немного, у этой арки ушей точно нет, а дальше я не уверен. Из Асталы прилетел голубь с известием, что моя племянница сбежала — я начинаю ее уважать! — и ее не нашли, если по-настоящему искали, конечно. Есть с этим прямая связь или нет, но Кайе Тайау был ранен, и похоже серьезно.
— Но раз он выжил, какая нам разница?
— Может, и никакой. Только ровно в те дни полукровка свалился непонятно с какой болезнью, а теперь как ни в чем не бывало усвистел вместе с бабкой лечить очередных недотеп.
— Совпадение, — искривила губы Саати.
— Ты сама в это веришь?
— Я предпочитаю не строить дом на песке.
— В любом случае, в Долину Сиван отправился еще один голубь. Кстати, брат того, который тебе так понравился. Мне не хотелось обращать на Долину внимание южан так скоро, но на углях готовят, пока они горячие.
Теперь они шли проулком, мимо торговцев сушеными, засахаренными и печеными фруктами — свой товар продавцы носили в коробах, перекидывая ремень через плечо. Наверняка среди них были осведомители и Лачи, и Лайа, но раз муж не прервал беседы, то и Саати продолжила говорить.
— Но если ты все-таки ошибся насчет полукровки?
— Даже если и так, мы ничего не теряем. Главное не пустить их дальше самой Долины. Тогда просто будет небольшая ссора. Извинимся, найдем виновных. В первый раз, что ли, — он улыбнулся и торжественно протянул жене засахаренную дынную грушу, держа плод за воткнутую в него острую палочку.
— Элати к тому стойбищу дикарей вела рука судьбы. Полукровка действительно нам пригодился. Что ж, теперь осталось его подготовить.
— Но если ты все-таки ошибаешься, и тот южанин не его отец?
— А какая нам уже разница?
— А что скажет Лайа?
— Ах, да, моя дорогая обсидиановая подруга… Я ей все расскажу. Она будет в восторге!
**
Лес в землях Асталы
Погоня придержала грис, когда началось топкое место.
— Если эта ненормальная еще и утонет… — сказал один, выражая всеобщее мнение. Двое из отряда все же направились по едва заметным следам: не копыт, эти метки давно затянуло, но по обломанным веточкам, сбитым головкам цветов. Было не по себе — если девчонка снова поставит ловушку, болото не простит оплошности и преследователи погибнут наверняка. А объезжать топь, отыскивая, где беглянка из нее вышла — потерять еще пару дней.
Покричали на всякий случай, вдруг сидит где-нибудь на островке, не зная, куда податься? Но было тихо.
— Къятта велел проследить, но не изловить ее любой ценой, — решил старшина. — Сейчас самое сухое время, ей повезло: может, и выберется.
Все ужасы, какие только слышала о южных лесах, всплыли у нее в голове. От сидящих в засаде энихи до ящериц длиной больше человеческого роста, от хищных бегающих птиц до мохнатых пауков размером с корзину. И все они собрались сейчас в этом болоте. Этле тысячу раз пожалела, что покинула город. Все ее душевные силы уходили на то, чтобы оторваться от погони, обезвредить ее, но погоня запаздывала… теперь девушка была бы ей рада. Этле не дала бы забрать себя в Асталу, она бы сопротивлялась и скорее всего погибла… но не одна в чащобе, полной страшных звуков, опасных тварей и злобных местных духов.
О, теперь она припомнила сказки их южной опекунши, толстухи Ашиоль. Кого только не было там! Звероподобные злобные карлики с зеленой кожей, затаятся — не отличишь от пня! Одноногая женщина с клюкой, след которой указывает на золото, но заметит тебя — разорвет. Пьющие кровь призрачные летучие мыши с горящими багровыми глазами… А сколько духов незримых!
Этле едва не плакала от страха.
Когда поняла, что сбилась с дороги, перестав направлять грис, было еще светло. Трава тут казалась ярче — изумрудно-зеленой, то тут, то там высились кочки, и все больше попадалось засохших деревьев, кривых и маленьких. Грис стала бежать все медленней, потом заупрямилась и вовсе остановилась; девушка слезла, потянула своего скакуна за повод. Почва под ногами неприятно пружинила, будто Этле шла не по мху-травке, а по шкуре огромного спящего зверя. Пахло здесь странно и не слишком приятно — гниющей зеленью и чем-то еще незнакомым. Но запахи Асталы и без того утомили ее, привыкшую к горному воздуху, и Этле не придала этому особенного значения. Вскоре под ногам начало явственно хлюпать, обувь давно промокла, девушке становилось все холодней. Уже поняла, что попала в болото, но пыталась бодриться. Она понятия не имела, куда идти, перебираясь с кочки на кочку, с островка на островок. Выйти было необходимо — передергивало от одной мысли, что придется заночевать здесь, ложиться в эту травяную мшистую сырость. Да еще высунется какая-нибудь когтистая лапа…
Этле казалось, что она уже вечность бредет, ведя в поводу грис, и сама уже стала болотным духом, одиноким и мстительным. Увы, мстить было некому.
Небольшая птица пролетела над поляной, четкий абрис на фоне неба. Девушке показалось, что это голубь, и он был таким же, как те, которыми их снабдили в Тейит, как тот, что болтался у нее в клетке, привязанной к седлу. Таких голубей разводил Лачи, и в Асталу птице лететь было незачем. Этле едва не задохнулась от острой ненависти. Клятый дядюшка…
Вскинув голову, она взяла повод грис и пошла в сторону, откуда прилетела птица, глядя чаще вверх, чем под ноги. Под ногами чавкало и хлюпало все сильней, но это уже не пугало.
Кажется, чудо случилось, но не было сил радоваться. Следуя невидимым путем птицы, она все-таки выбралась на самом закате, и без сил свалилась не первое же встреченное сухое и ровное место. Мошкара, пауки, многоножки — какая разница. Поутру ее ждало еще одно чудо — дорога со знаком-отметкой. Глядя на него и на солнце Этле поняла, где находится.