Словами огня и леса Том 1 и Том 2
Шрифт:
— Северяне. Ты же приманка для меня. Не строй дурачка.
Он ждал засады, понял Огонек. Понял все сам. Пришел, уверенный, что идет в ловушку. Это такая ненависть, самоуверенность или что?
— Я один, — застыл на месте, сглотнул с трудом — почти забытая уже тяжесть сдавила грудь, все заготовленные слова испарились: — Я… сам вот только узнал об этом, и понял, что должен предупредить.
— Да неужто? — ярость полыхнула в голосе, обожгла Огонька изнутри. — Еще издеваешься?
—
Юноша смерил его взглядом, в котором ненависть мешалась с презрением, и выбросил руки в стороны. Кусты заполыхали рядом и на другом конце поляны, пламя побежало кольцом, искры посыпались с нижних веток сосен и пихт. С гвалтом взлетели птицы. Вскрикнув, полукровка метнулся в сторону, на открытое место.
— Стоять! — Кайе догнал его, бросил наземь. Закрыв голову руками, Огонек ждал, что его сейчас поглотит пожар, но пожара не было. Потянуло гарью, и все на этом. Он решился приподнять голову, потом встал, чувствуя, как ноги дрожат. Пламя погасло — похоже, Кайе и не пытался ничего поджигать всерьез, лишь хотел, чтобы засада себя выдала.
— Допустим, ты не соврал, — голос былого приятеля звучал глухо. — Зачем тогда пришел?
— Предупредить…
— Какое благородство! Ты высоко взлетел. Надо же, в свите Лачи! Или ты в ней был и раньше, по следам своего отца?
— Я был мальчишкой для черной работы на прииске и бродягой, пока не попал к тебе.
— Поэтому ты сбежал, в благодарность?
— Къятта оставил меня в Башне, чтобы я умер там. Я выбрался чудом.
— Глупо и не смешно. Къятта не смог убить мальчишку?
— Твой брат сказал… — Огонек зажмурился, вспоминая. Как не хотелось снова нырять в тот день…. — Он сказал, что моя смерть ударит и по тебе. Ты слишком много вложился в меня, пытаясь разбудить Силу. Он привязал меня в подвале Башни, сказав, что только там ты меня не найдешь — ее голос громче нашей связи.
— Смеешь приплетать сюда и Хранительницу? — Кайе качнулся вперед, пальцы стиснули запястье подростка, чуть не сломав; он швырнул Огонька на колени.
— Ну, соври еще что-нибудь.
Огонек осознал, что жить ему осталось недолго. Пожалел, что пришел сюда.
— Мне незачем врать! Мне хотелось выжить, и все! — произнес отчаянно, пытаясь не кричать от боли в вывернутой руке и жалея, что не умеет говорить гладко и убедительно.
Кайе поднял его руку повыше, а другой своей взял Огонька за горло:
— И как же ты выбрался?
Огонек боялся двинуться. Полностью подчиниться… тогда, может быть, Кайе не сделает одного-единственного движения… просто так, испытав мимолетную ярость.
Тот слегка разжал пальцы, давая возможность говорить, но глаза, как у зверя, чуть поблескивали в темноте. Как же он изменился… Слова прилипли к горлу, очень шершавые и тяжелые. Но нельзя же молчать. И лучше не называть имя спасителя.
— Петлю снял кто-то из ваших, зачем уж ему… и он же сказал, что можно уплыть через решетку в воде, — прошептал подросток, впиваясь ногтями свободной руки в ладонь, будто собственную жизнь держал и боялся — она утечет в малейшую щель. Несмотря на боль в плече, шевельнуться не осмелился — лишнее движение может дорого обойтись. — Я сумел выплыть, и ушел в лес.
— Что ж не вернулся ко мне?
— Твой брат убил бы меня.
— Разве я плохо тебя защищал? — ядовито спросил Кайе.
— Так, что я оказался привязанным в подземелье!
Горячие пальцы сжались. Придушенный Огонек невольно дернулся, и плечо словно раскаленным ножом пробило.
— Пусти, — шевельнул непослушными губами, как только былой приятель ослабил хватку, и захлебнулся кашлем. Ощутил — его поднимают с земли.
— Смотри мне в глаза.
— Не могу, — выдавил Огонек.
— Смотри, я сказал.
— Ты бы видел себя сейчас! — боль уходила, уступая место осознанию, что терять все равно нечего. Так уже было когда-то, давно… они стояли у стены, поросшей плющом…
— Что еще скажешь? — пальцы теперь едва касались кожи, но руку от горла Кайе не убирал. Так хищник держит добычу, думая, убивать или еще поиграть. Больше всего хотелось вынырнуть из-под сумрачного взгляда, оказаться подальше от этих рук… и нестись к северному лагерю. Да, а трава вокруг загорится…
— Ты сказал, что и раньше я был в свите Лачи. Но я никогда до встречи с тобой не видел севера. Я родился в глухой деревушке, потом мы с семьей жили в лесу… Память целиком так и не вернулась ко мне, но что-то удалось вспомнить. Мое имя Тевари — так назвали родители. Моя мама была из эсса. Ее звали Соль.
Слегка задохнулся на этом имени, тяжко было его произносить. А полностью память так и не вернулась — и вряд ли вернется. Все равно… теперь это не имеет значения. Подбирать слова было тяжело, хоть и вспомнил, какие составлял фразы заранее.
— Мама…. Отец оставил Асталу из за нее. Мне было двенадцать, когда загорелся лес. Мы сперва жили там вшестером, потом еще двое детей родилось у другой женщины. Моего отца звали Тахи. Это он… служил твоему отцу.
Кайе задумчиво смотрел, держа руку у шеи Огонька. Но теперь не сжимал — только касался кончиками пальцев. Огонек уже и забывать начал, какие у южанина горячие руки.
Огонек отдышался и продолжал, медленно, словно вглядываясь внутрь себя.
— Мы жили недалеко от реки Иска…